Мертвые бродят в песках. Роллан Сейсенбаев
тяжелый и длинный у нас.
Ни зерна, ни скотины у нас.
Есть ли выход, мужчины, у нас?
Море рыбы своей не дает,
Но, увы, нас окутал туман,
Правят миром лишь зло и обман,
Злой богач и блудливый хитрец,
Им и счастье, и мясо, и мед.
Ну а мы – простота, беднота,
Дверь удачи для нас заперта,
Бьет Аллах нас, и лжет нам мечта,
Море рыбы своей не дает.
Акбалак был обязан Насыру жизнью. Если б не Насыр, гнить бы его костям в морских владениях царя Сулеймана. Один Насыр-палуан осмелился выйти тем вечером в бушующее море на поиски Акбалака и Карашаш. Хоть и не те сейчас у Насыра мускулы, что были в молодости, но все в его внешности напоминает о недюжинной былой силе: грудь все такая же широкая и крепкая, все так же дышащая свободно, легко, мозолистые ладони, тяжелые кулаки, хваткие пальцы. В молодые годы Насыр на спор с заезжими русскими купцами одной рукой согнул подкову.
Сейчас Насыру не вспомнить, по какой надобности он оказался тогда в Шумгене, может быть, как раз приехал навестить Акбалака.
…Когда Акбалак собрался в море, чтобы проверить расставленные ночью сети, Карашаш напросилась с ним. Было раннее утро, над водой еще стелился туман. Но вскоре он рассеялся, и они увидели небо: чистое, бирюзовое. Под стать ему была и вода: мягкая, спокойная. Карашаш можно было понять. Совсем недавно она бросила кормить грудью и теперь себя чувствовала немного свободнее, радовалась этой свободе и не знала, на что ее употребить. Все это время лицу ее явно не хватало солнечных лучей – оно было бледное. В лодке Карашаш с удовольствием откинулась на руки, открыто подставляя солнцу лицо. Его лучи были еще не горячими. Акбалак невольно залюбовался молодой красивой женой. Отплыв от берега, они запели. Как правило, они пели дуэтом только тогда, когда оставались вдвоем наедине. Петь дуэтом на людях строгая мать Акбалака хотя и не запрещала, но почему-то и не одобряла. Сообразительная Карашаш давно поняла это и не шла против желания свекрови. Здесь, на морском просторе, им никто не мешал, никто их не мог смутить – и они, красивые, полные жизненных сил, пели свободно, легко. Плеск синих чистых волн ласково сопровождал их голоса…
Разные песни поются на море. В них первые, неясные чувства молодых влюбленных; в них жалобы на тяжкие, безрадостные дни поживших рыбаков. А когда поют песни старые рыбаки, то обязательно их песни окрашены предстоящим прощанием с жизнью и с морем.
И по-разному звучат песни на море. Громко звучат они, когда Синеморье гневается на людей и подбрасывает их лодки на сердитых волнах, словно щепки. «Мы не боимся тебя, буря! – поют рыбаки. – Твоей слепой ярости, – поют рыбаки, – мы противопоставим холодный ум, смекалку и сноровку. Ты не покоришь нас, буря, – нет!» В дни же, когда тихая волна ласково бьется о борта лодки, другая песня рождается в сердце рыбаков. Они рассказывают в песне огромному морю, какое оно широкое, как оно радует человеческий глаз, как счастливы люди, живущие на его берегах. «Море, – поют рыбаки, – пусть дружба между нами не кончится никогда. Люби нас, море, –