Гробница древних. Мэделин Ру
вон там, – объяснила я, ведя его за собой сквозь лабиринт коридоров.
– Здесь тепло и сухо, эйачу. Почему ты не можешь спать?
Я неохотно пожала плечами. Когда мы добрались до комнаты, где спала Мэри, он осторожно освободился от своей ноши, но наша подруга лишь пошевелилась. Я тяжело плюхнулась на койку напротив той, на которой спала Мэри, и поставила клетку с Мэб на ящик, который был приспособлен под столик. Комнату освещала одна-единственная свеча. Я наблюдала за тем, как наш розовый питомец взволнованно вышагивает взад-вперед по клетке. Кхент сел рядом, потом откинулся назад – его ноги свисали с края койки.
– Если ты боишься, что нас найдут люди пастуха, я буду охранять это место, – закинув руки за голову вместо подушки, сказал он. – Или ты не доверяешь нашим странным новым друзьям? Я не почуял магии в девушке. Только чернила и доброту.
Я бы не называла их друзьями. Пока.
– Они бы причинили нам вред до того, как ты вернулся, если бы у них были такие намерения. Нет, их я не боюсь. Но я боюсь своих кошмаров.
Кхент сел на кровати и сгорбился, чтобы стащить с себя превратившуюся в лохмотья рубаху.
– Что ты делаешь? – воскликнула я, почувствовав, как вспыхнули мои щеки.
– Мне тоже снятся кошмары, – объяснил он, не подозревая о моем смущении. Он указал на правую руку, крест-накрест изрезанную шрамами и ранами. Они выглядели весьма болезненными. Некоторые еще не до конца зажили. – Вот это – от того существа, которое меня покусало. А эти? – Он провел пальцами по линии, что тянулась через плечо. – Мой отец думал, что сможет выбить из меня проклятие. Он старался изо всех сил. Я был сыном дворянина, а не чудовищем, и он не мог смириться с тем, что меня покусал монстр. Но сколько бы ударов он ни нанес, это не избавило меня от проклятия.
– А эти отметины? – спросила я.
– Эти? Это был мой выбор. В полночь в полнолуние я попросил жреца Анубиса и писца нанести письмена чернилами на мое тело. Я не стыдился своей природы, поэтому решил рассказать о ней миру. Моя семья была в ярости, но я знал, что потерял ее в тот самый момент, когда меня выбрало то странное создание. Им не нужно было меня любить, нужно было только принять меня, но даже это оказалось для них слишком сложным. К счастью, у меня появилась новая семья – та самая, к которой мы с тобой оба принадлежим.
Ряды изображений и символов на его руке перемежались с многочисленными шрамами. Эти знаки и символы напоминали значки и рисунки скорописи, которые использовал Бенну в своем дневнике. Их было трудно прочесть, но мне все же удалось разобрать несколько символов.
Старший сын, принадлежащий Луне
– Мне так жаль, – тихо сказала я. – Я и представить себе не могу…
– Конечно можешь, – усмехнулся он, прикрыв сонные фиолетовые глаза. – Жить – значит быть про́клятым. Часто нашим проклятием становится то, чего мы изменить не в состоянии. Шрамы и кошмары – вот что нас объединяет, эйачу. Думаешь, Мэри видит идеальные сны? Ее любовь далеко – может быть, в опасности. Она долгие месяцы была заточена в темницу твоим