Дегустатор в эксклюзиве. Пьеса, комедия рыночного реализма. Александр Николаевич Лекомцев
года. Меня такой факт радостно удивляет. За год такие деньги… Неплохо. Видать, дорого стоит моя задница. Но пока я не знаю, как её использовать на практике. Я про свою задницу.
Сидоров (пожимает плечами): – Скоро всё узнаете. Но кто вам сказал о рублях? Эта сумма в американских долларах. Извините, Вадим Вадимович, что не евро. Когдла доллар сломается, то перейдём на другую валюту. Нам без разницы. Мы же не американцы! Экономика должна быть… экономной, а масло – масленым. Один классик так сказал. Но кое-кто и кое-где уже всё пересмотрел, и он уже тот товарищ… ответственный – теперь не классик. А просто, он – часть нашей истории, которую мы усиленно… забываем. И правильно!
Хламов (с жутким страхом): – Не надо политических воспоминаний! Продолжим… о главном! Что? Это, получается (хватается правой рукой за левую часть груди), выходит, что я буду… иметь в тридцать раз больше, чем предполагал? Вот это годовая зарплата в долларах! В глазах мутновато…
Сидоров (с некоторым безразличием): – Здесь в цифрах зафиксирована не годовая денежная дотация, а месячная… без премиальных.
ГоловаСтавит его прямо на стол.
Свардунг (садится в одно из кресел): – Понимаю. Наш новый дегустатор узнал о своей новой зарплате. Неужели мы его теряем (прикасается рукой к голове, к губам)? Нет. Вроде, горячий и дышит. Значит, будет жить. Зарплата у нас тут, у всех, не такая уж и плохая, а мужчина, будущий дегустатор, молодой и впечатлительный. Вот, если просто сказать, чуть кони и не двинул.
Сидоров (задумчиво): – Может быть, он совсем не от этого и потерял сознание. А по другой причине. Я, хоть и не эмоциональный, но допускаю, что причина потери его сознания заключается совсем в другом.
Свардунг (озабоченно): – Что-то серьёзное?
Сидоров: – Для нас чужая беда – до фонаря, Марионелла Моисеевна. Как водится. А вот у него горе в семье.
Свардунг (всплёскивает руками): – Да что же такое у нашего будущего коллеги? Говорите же, Варан Гартанович! Я поняла. Смерть… Как ужасно! Все мы под богом ходим… Но мы поддержим. Соберём денег на похороны, кто сколько сможет. Постараемся на Новодевичьем кладбище покойника устроить…
Сидоров: – У него, понимаете, только что скончался любимый ёжик Пулик. Трудно будет в путёвом месте похоронить ёжика, хотя, если постараться…
Свардунг: – Если он так переживает за кончину безвременную своего ёжика, то он – замечательный человек и… ответственный. Я в этом уверена. Боже мой (раскрывает блокнот и смотрит в него), боже мой… как его… А-а! Боже мой, бедный Вадим Вадимович Хламов! Мир праху ёжика Пулика! Или Гулика?
Сидоров (утвердительно): – Всё правильно. Именно, Пулика.
Свардунг: – Тут мы разберёмся. Всё сделаем, как надо. Пулик будет погребён, почти что, с воинскими почестями. Но надо выводит господина Хламова из состояния потери сознания. Я думаю, что пришло время мне провести с ним некоторый инструктаж, хотя бы его начальную, вводную часть.
Сидоров: – Нет, извините, Марионелла Моисеевна, я ещё не всё доложил нашему…