Пришедшему – крест. Игорь Корольков
уставится на тебя глазками-бусинками, будто о чем-то хочет спросить. Глядя на ящерицу, я впервые понял, что я – такой же, как она. Или она – такая же, как я. У нас одинаковые права в этом мире и одинаковая судьба. Она мне стала так дорога, я испытал к ней такую нежность и сострадание, что если бы мне сказали – отдай свою жизнь, чтобы жила она, я бы не задумываясь отдал! Когда ты это понимаешь, с тобой что-то происходит, ты начинаешь видеть то, что прежде не видел… Начинаешь слышать то, что прежде не слышал… Исчезают претензии к этому миру, откуда-то вливается сила, которую не знал прежде… Все становится простым и понятным.
Огромные, как слоны, двухэтажные автобусы подруливали к Музею изобразительных искусств имени Пушкина. Прибывающие туристы пополняли очередь, хвост которой заканчивался напротив храма. От нечего делать люди наблюдали за толпой у собора. Некоторые пошли полюбопытствовать, что там происходит, да так и остались.
– Я знаю, что там, в самом конце площади, у кафе, стоит женщина, – сказал знахарь. – Она хочет подойти ко мне, но не может решиться. Пропустите ее!
Люди стали расступаться, оглядываясь в сторону кафе. Образовался узкий коридор, в конце которого стояла молодая женщина лет тридцати, с короткой стрижкой, в темно-синем плаще. Оказавшись на виду, женщина растерялась и прижалась спиной к ограде.
– Идите! – говорили ей. – Он зовет вас.
Женщина робко двинулась по коридору, подошла к знахарю, смущенно посмотрела на него и вокруг.
– Ты хочешь родить? – спросил седой.
– Да, – едва слышно произнесла она. – Но… не могу.
– Подойди ближе.
Знахарь взял руки женщины в свои.
– Смотри мне в глаза! – приказал он.
Женщина подняла глаза. Иисус долго смотрел в них. Наконец, улыбнулся, поцеловал руки женщины и бережно опустил.
– Все будет хорошо! – сказал он.
Женщина прижала руки к груди.
– Правда?
– Правда, – улыбнулся седой.
Ключарь взял руку знахаря, снял перчатку, дотронулся до шрама, снял вторую, прикоснулся к страшной отметине между синими прожилками. Старик поднял глаза, впился взглядом в целителя. Он разглядывал его так, как исследователь рассматривает ветхую рукопись – букву за буквой, слово за словом… Затем тихо выдохнул:
– Ты…
– Я так изменился? – усмехнулся знахарь.
– Тогда ты едва дышал…
– Я же говорил, что приду.
– Да-да, говорил…
Его Высокопреподобие растерялся.
– Господи, это случилось!
Отец Ионафан обернулся к свите.
– Принесите таз, кувшин с теплой водой и два стульчика!
– Что вы задумали, Ваше Высокопреподобие? – забеспокоился отец Филарет.
Ключарь не ответил. Мысли его были слишком далеки от осторожного протодиакона.
– Где ты был все эти годы? – спросил он Йешуа.
– На земле так много мест, где много греха!
– Люди узнавали тебя?
– Нет. Говорили, что я самозванец. Иногда били. Видишь этот шрам?
Йешуа указал на