Вид на небо. Ина Близнецова
пригодилось бы тебе для смерти.
Не тороплю – но видеть ежедневно
след ее взгляда из чужих зрачков,
но ежечасно – нет, я не ошиблась,
тебе мила извечная игра —
о, зеркало – скользящая забава,
тебя к нему потянет, и тогда…
Наш договор тогда и совершится:
кто выносил свободный взгляд Лилит!
мне же – рывок твой подхватить на взлете…
…облачный столп в пустыне и огненный столп в ночи
поколенье блужданий в песках, где каждый уставший чист
омытый песком – ибо отступилось море твоей страны.
И каждый ушедший был званным – один был избранным
Или – один был позван по имени и названо имя ему.
Отравительница – опои и меня веками песков и смут
раствори маргарит в этом вине и вели – пусть нальют
… «Или, лама савахфани» – кто позвал Илию?
Так же – хочешь ли? я позову Лилит – мой ответ, раз моя вина
жемчуг у губ: допила до дна – но откликнется не она
ибо мне ведомо скрытое от всех, от ночи шестого дня —
имя рожденной в ночи – Господи! о, не оставь меня.
Остановись на первом дне
Лилит
идет вратами рая.
Из долин
пахнуло сыростью, взлетела птица.
До рая, до Итаки, до…
цари один!
пусть не со мной случится
смерть…
Но так ли уж долго я ищу свою нильскую змейку —
тебе не к спеху, царица, а я выбираю
может, так: образа, и под образа скамейку —
просто живут на Урале, проще и умирают.
А перейти за Урал – а там уже Азия,
а там по кочевьям такое в пыли непролазной —
тебе и не снилось, владычица зеленоглазая.
Тебе, египтянка, не снилось – а я родилась здесь.
И перейдя за Урал, в одном из татарских селений,
и добрые люди подскажут, в какой из халупок —
к ней и пойдем, побредем по полуденной лени
в пыли по колени, не скучно со мной, голуба?
Дверь толкну, а внутри темно – травы, ветки ли
с потолка да по стенам висят, в пучки связаны
а хозяйка стара и глядит неприветливо —
мне что, мне первой разве было сказано:
«От детей ли отнять да бросить псам?»
а как себя назвать, догадайся сам
живи в своих кровях или сдыхай пойди
и что ответить, кроме – так, Господи!
…а лицо Его темно, хананеянка моя,
а дома дочь все что-то кличет, безумная
не до гордости в горе – произнеси
что сказалось: «так, Господи, но и псы…»
Преломлявший хлеба, как твоя оскудела рука
или земли сидонские дальше других от небес,
что даешь не по боли, даешь не по скорби – а как
и собаке не дал бы, в дороге приставшей к тебе.
Она взглянула на дверь – привела кого?
на меня взглянула неласково,
душно в горнице от сухой травы.
– А чужих не лечу, иноверцы вы…
А лицо ее темно от лихих годин,
и