Отражение тайны. Дмитрий Градинар
мы и знали, что детям уже ничего не угрожает, всё равно это было кстати. Теперь не приходилось оглядываться каждый раз, когда они начинали визжать как резаные, стоило обрушиться какой-нибудь очередной постройке.
Женщины, те из них, кто не был занят возней с малышами, старались не отставать от мужчин. Окраина уже давно превратилась в головешки. Там, где находились амбары и конюшни, схватка с огнём тоже была проиграна, хотя нам и удалось спасти тягловых лошадей и большую часть овечьей отары. Теперь всё действие переместилось в центр, потому что если допустить пламя за утрамбованную площадку перед деревянным срубом храма, то можно не сомневаться, – огонь уже не сдержать. И он пойдёт гулять по другой стороне посёлка, сотворив то, что уже проделал с южной окраиной. Попросту сожрёт, превратив дома в чёрные обугленные скелеты с торчащими из-под груды золы и пепла кирпичными печами. Теми самыми, в которых мы пекли вкусный ржаной хлеб и которые хранили долгими зимними ночами совсем другое пламя. Ласковое, доброе, нужное.
Не могло, никак не могло пламя, съедающее сейчас посёлок, быть родственным тому огню, что играет в тёплых печах! Или мерцающему огоньку костра, возле которого кружат хороводы и в котором можно напечь хрустящей картошки с корочкой, покидав её потом из ладони в ладонь.
Не могло. В это нельзя было сейчас поверить. В это и не верилось.
Мысли, плавящиеся в черепной коробке от близости нестерпимого жара, путались. Но вряд ли они вообще были уместны здесь и сейчас. Может быть, когда-нибудь потом, когда всё закончится… Главное сейчас – не думать. А хватать, оттаскивать, тянуть крюками, бежать, плескать из вёдер, словно мелко плевать в рожу огненному сумасшедшему ублюдку, продолжавшему ухмыляться и прятать где-то там, в слепяще-оранжевом нутре, лик смерти. Этот ублюдок в любой момент готов был явить его кому-нибудь из зазевавшихся. Искры слепящим роем носились в горячем воздухе, лёгкие распирал надрывный кашель, а руки покрывалась всё новыми и новыми волдырями.
Так продолжалось до тех пор, пока – даже не заметив как, – я очутился лежащим на земле, прижимающим руки к горлу, царапая его, пытаясь хоть как-то облегчить дыхание.
– Спокойно! Спокойно, – кто-то по приказу старосты уже обмахивал меня мокрым полотенцем, а сам староста стоял чуть поодаль, сложив руки козырьком над седыми бровями, внимательно осматривая происходящее вокруг.
– Всё… всё в порядке, – хотел громко сказать, но отчего-то лишь прошептал я в ответ. – Помогите встать.
Староста на секунду отвлекся, бросив на меня удивленный взгляд.
– Уверен?
– Да… Увв… – я попытался подняться. – О Господи! – в следующую секунду я рухнул словно подкошенный, под ноги подростка, который не смог меня удержать.
– Ну, вот что… Тащи его к воде, угорел он, копотью надышался, пусть полежит, отдышится…
Подросток, повинуясь приказу старосты, подхватил меня под мышки и поволок прочь от бушующего огня и едкого дыма. Я пытался сопротивляться,