Любовь тоже убивает. Стас Канин
веществ.
– А кто его нарушил? Вы с отцом. Кушай, доченька, здоровенькой будешь, – кривляясь произнесла она. – Здоровенькая! Куда уж здоровей! Скоро в дверь влазить не буду.
Валентина Степановна не стала пререкаться и оправдываться, она выслушивала эти тирады ежедневно на протяжении многих лет, но перед ней сейчас лежала в кровати не маленькая девочка, страдающая ожирением и девичьими комплексами, а сорокапятилетняя одинокая женщина. И максимум, что могла сделать для неё мать – вкусно накормить. Ведь сколько бы она не старалась устроить судьбу дочери, всё заканчивалось трагедией.
Валентина Степановна всю жизнь проработала в привокзальном ресторане. Это сейчас звучит как-то унизительно – "привокзальный ресторан", а в советское время попасть сюда вечером было практически невозможно, ведь снабжение от железной дороги кардинально отличалось от поставок в обычные заведения общепита и посетители прекрасно знали об этом. Она пришла сюда девчонкой, прислушавшись к совету отца учиться на ту профессию, где можно поесть, а не голодать как голодала их семья в войну. Валя начала с помощницы в холодном цеху, где готовили закуски, выполняя самую неблагодарную и тяжёлую работу: таскала мешки с картошкой, мыла и чистила её, а ещё ежедневно обрабатывала десятки килограммов лука, свёклы и капусты. Огурцы, помидоры и зелёный горошек ей пока не доверяли, и уж тем более икру и осетрину для заливного. Но мало-помалу Валентина начала отвоёвывать плацдарм за плацдармом, и вот уже дома в холодильнике можно было найти и зелёный горошек, и красную икру в баночке из-под майонеза, а ещё балычок, рижские шпроты, лимончики и даже греческие маслины.
Лиля очень любила прибегать после школы к маме в ресторан, заходить через служебный вход, здороваться с краснолицыми поварихами и расфуфыренными официантками, снующими по коридору с подносами полными всевозможных блюд, а потом усевшись за маленький столик возле холодного цеха, с аппетитом наворачивать обед, который по разнарядке предназначался её матери. Валентина никогда не ела его, оставляя дочери. Котлета и гречневая каши с подливкой, обжигающий борщ с огромными кусками мяса и салат из тоненько нарезанных помидоров и огурцов, политых подсолнечным маслом, этот вкус и запах Лиля помнила даже сейчас. Лучший в мире деликатес она не променяла бы на обед из своего детства.
Перебесившись из-за несчастной любви, просидев безвылазно в квартире почти три года, ничего не делая и ни с кем не общаясь, лишь читая книги и пялясь в телевизор, Лиля вдруг очнулась, увидев тот самый сон, в котором она стояла на подиуме в лучах софитов, оглушённая восторженным рёвом зрительного зала.
– Ма, мне нужна работа, – сказала она, войдя на кухню, где Валентина Степановна готовила завтрак.
– А ты разве умеешь что-то делать? – с небольшой иронией в голосе спросила мать.
– Я умею писать.
– Ну слава Богу, хоть это не забыла…
– Мама, если ты будешь насмехаться, я уйду из дома, – обиженно произнесла Лиля.
– Прости,