Век невинности. Эдит Уортон
что-то удерживало его от этого. Если мадам Оленская ни словом не обмолвилась о его визите, ему самому было как-то неловко затевать разговор на эту тему. Но делать из этого тайну ему тоже не хотелось.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он заговорил о планах на будущее – их будущее! – и о том, что миссис Велланд напрасно откладывает свадьбу на такой долгий срок.
«Долгий срок!.. Изабель Чиверс с Реджи были помолвлены два года, а Грейс с Торли – полтора. Куда нам, собственно, спешить?»
Это был традиционно-девичий вопрос, и Ачер устыдился своих мыслей, когда подумал, что Мэй, в сущности, еще ребенок. Вне всякого сомнения, она просто повторила то, что ей сказали ее родители. Да, но ведь ей скоро исполнится двадцать два! Ачер задавался вопросом, в каком возрасте «прекрасные дамы» начинают высказывать свои собственные мысли.
«Никогда, если, конечно, не предоставить им свободу слова», – подумал он, и в который раз вспомнил, как вышел из себя в присутствии мистера Силлертона Джексона, и свои собственные слова: «Женщины должны быть свободными, – такими же, как и мы, мужчины!»
Он чувствовал, что должен сделать все, чтобы с глаз этой молодой женщины упала пелена, и его задача – ввести ее в реальный мир. Подумать только, сколько ее предшественниц (женщин разных поколений) предпочитали тешить себя иллюзиями у домашнего очага! Ачер слегка вздрогнул, когда ему на ум пришли кое-какие новомодные советы, почерпнутые им в научной литературе; в этой связи ему особенно вспоминались рыбы-слепоглазки, живущие в пещерах под Кентукки. Глаза, как орган зрения, у них атрофированы: они им вроде бы в темноте и ни к чему. Но что если, когда он заставит Мэй Велланд открыть глаза, она не увидит вокруг ничего, кроме пустоты?
«Нам нужно все время быть вместе! И мы должны как можно больше путешествовать», – сказал он.
Ее лицо оживилось.
«Это было бы просто здорово!» – воскликнула она и призналась, что у нее страсть к путешествиям. Но вот ее мать едва ли поймет их тягу к переустройству мира, – и, прежде всего, их собственного.
«Ну, даже если и не поймет, – ничего страшного», – смело заявил молодой человек.
«Ньюлэнд! Вы такой оригинальный!» – всплеснула руками Мэй, сияя от восторга.
Его сердце забилось чаще, ибо он понял, что произнес именно те слова, которые молодые люди обычно говорят своим девушкам в аналогичных ситуациях; а Мэй, повинуясь инстинкту и следуя традициям, впитанным с молоком матери, отвечала ему именно так, как нужно. Даже ее восторженное замечание насчет оригинальности Ньюлэнда тоже было весьма типичным.
«Оригинальный?.. Нет, Мэй, мы все – как те самые куколки, которых вырезают, сложив пополам лист бумаги. Мы все – словно надписи на стене, выведенные по трафарету. Можем ли мы с вами, Мэй, вырваться из этого заколдованного круга?»
Он остановился и, в разгаре дискуссии, заглянул в лицо своей невесты. Она смотрела на него с нескрываемым восхищением.
«А мы возьмем и сбежим!» – засмеялась она.
«Если