Рядовой. almerto
по самую рукоять. Он какое-то время еще сжимал мою руку. А потом, что-то прошептав, указал за мою спину. Резко разворачиваюсь и изумленно смотрю на подбежавшего ко мне ротного.
– Живой?! – выдохнул он, и я, быстро кивнув, хотел было вытянуться, но он лишь махнул рукой, и я начал оседать от слабости в коленях. – Пуш?! Пуш… – только и успел я услышать, а так хотел поправить его, не Пуш я, а Путиш. Но меня все равно называет Путш, Пуш, чуть Пушком не называют. Но так не назовут, я точно знаю.
Боль взорвалась в плече, и я резко открыл глаза. Это меня парни пытаются поднять, я усмехнулся про себя. Ну-ну, пусть подымут. Я послушаю маты сейчас.
– Проснулся он, ща порвет кому-то, что-то. Держись, робяты, – сказал шутливо голос рядом, и я, перехватив руку знакомого голоса, спросил насмешливо:
– Тебе мало что ли рвал попу-то? Куда свою руку сунул мне на рану?
Легко встаю с носилок и кладу на плечо Куржану ладонь, его лицо перекашивает от боли, и он едва успевает выговорить:
– Силу тебе дала богиня немереную. Пошто слабых обижаешь?
Фыркаю в ответ и киваю парням, что честно пытались приподнять носилки с других сторон, и они, уважительно оглядев меня снизу вверх, уже пошли с моими носилками к другим раненым. Куржан пошел рядом со мной и спросил обижено:
– Что, так больно положил на рану руку?
Вновь фыркаю и насмешливо замечаю:
– Да ладно, я не обижаюсь, и ты не обижайся. Спасибо, что разбудил.
Он кивает, вдруг настороженно улыбаясь и поглядывая по сторонам на всякий случай. Затем кивает в сторону командного пункта.
– Смотри, там уже награды распределяют. Тебя опять наградят.
Удивленно переспрашиваю:
– Меня-то почто?
– Так ты, почитай, чупановского командира и его помощников всех перестрелял. Они вон мертвые перед палаткой все лежат. Их специально отобрали от всех.
Замечаю, как ротный выходит из палатки, и перевожу дух, как же он красив и статен. Узкие бедра и ровные ноги. Сжать бы эти бедра в своих руках и…
– Тебя позовут на общем завтра, – говорит Куржан, киваю ему меланхолично.
Вот если бы ОН мне вручил награду с завязью ленты на груди. Я бы отказался от золота. Как есть бы отказался. Мне самому за пятьдесят, на старости лет вот влюбился на свою голову. Да еще и в кого?! Ну как я мог?! Корил я себя каждую ночь, дроча себе в кулак и представляя, как я овладеваю стройным и молодым телом ротного.
Вернулись мы в казармы лишь сутки пройдя по болоту, чтобы срезать путь и донести раненых живыми. Я тащил сразу двоих и, честно говоря, подустал очень. Раненых было очень много. Стягивали тканевые петли спереди и сзади и, если были более или менее мелкие, то клали по две стороны. На более крупных мужчин. Мне сунули не мелких… далеко не мелких. Но одно радовало, что они были одного веса почти. Меня не утягивало по сторонам. Лишь пошатывало иногда. Палка, о которую я опирался, помогала очень. А вот плечо больное плохо заживало.