Тьма. Ирина Родионова
черт его знает.
Лехе было все равно. Оскалившись своему отражению, он забрался в укрытие, плотно прикрыв за собой скрипучие створки. Глухо звякнула металлическая щеколда. В узкий шкаф почти не проникал мутный желтоватый свет, и полутьма эта была Лехиным извечным спокойствием.
Скомканное одеяло в ногах пахло холодом и затхлостью, худая подушка забилась куда-то за старые банки с краской, но Лехе и это было неважно. Он устроился на полу, поджимая колени, и равнодушно уставился в потолок. В полутьме едва разглядел нацарапанную на полке закорючку, сделанную много лет назад.
«Мама».
Достал из кармана телефон, открыл социальные сети, прогоняя из головы невеселые мысли. Все, что ему сейчас было нужно, – это туповатые шутки и группы для автомобилистов. Но Леха все равно вспоминал о маме, о ее худых руках и одутловатом лице, злясь, что она даже не заметила его прихода. Леха думал и об отце, который все чаще и чаще мог замахнуться, ударить, который даже смотрел так, будто едва-едва сына узнавал. Ничего, когда-нибудь он доведет Леху до ручки и получит в ответ столько злобы, что и пискнуть больше не посмеет. Ухмыльнувшись через силу, Леха потер глаза и нетерпеливо ударил телефоном о дверь.
Пиликнув, телефон равнодушно сообщил, что у Лехи кончились деньги. Значит, вместо тупых шуток он может послушать байки алкашей за тонкой стенкой или украсть еще чего-нибудь со стола. Обозлившись, Леха швырнул телефон в стену, и тот, хрустнув, повалился на смятое одеяло. Леха зажмурился, силясь побороть в себе черную злобу, не взорваться, выдержать…
Дверца скрипнула, впуская немного неживого света, и вновь захлопнулась, отсекая все звуки. На тот краткий миг, что свет скользнул по худому Лехиному лицу, высветив его уродливый профиль, парень почти ощутил на щеках долгожданное тепло. Пальцы сами собой по-паучьи взбежали по груди и дотронулись до сухих щек.
Воспоминания. Они всегда заползают змеями под кожу, жалят и отравляют, мешая вдохнуть.
– Лешка… – Этот голос он узнал бы из тысячи. Мальчишка задрожал, услышав мягкие виноватые нотки в ее шепоте. Открыл глаза, всхлипнул и потянулся к протянутой ладони. Мать, молодая еще, даже красивая, но уже больше похожая на скособоченный скелет, ласково обняла мелкого Алешку. Он, не сдерживая колючих мелких слез, с ненавистью ткнулся лбом ей в плечо. Теплая ладонь зарылась в его русые волосы, погладила макушку, а судорожный материнский выдох вырвался из впалой груди и пронзил детское сердце насквозь.
– Мам, почему ты все время с ними?.. – обиженно прогнусавил Алешка, хватая ртом воздух и цепляясь пальцами за мамину выстиранную кофту.
– Не говори глупости, – сказала она и, отстранившись, в полутьме легонько щелкнула его по носу. – Ты для меня самый важный. Самый главный. Ну перестань, разве может настоящий мужчина реветь?..
Ее слова оборвал дверной звонок. Мама, напоследок клюнув сына холодными губами, выскользнула из шкафа, и на секунду Алешка почти ослеп от яркого электрического света. В прихожей загудели