Тьма. Ирина Родионова
ее молодость и неравнодушие.
Мягкая и улыбчивая Чашечка в тот миг выглядела почти незнакомкой: глаза ее бегали из стороны в сторону, в руках учительница мяла разноцветную плетеную закладку, а закушенная тонкая губа не могла скрыть ее сильное беспокойство. Лицо налилось синюшной бледностью, а глаза окружила багровая каемка, словно Чашечка долго плакала и вытирала слезы руками.
Мишка сощурилась еще больше, вонзаясь в Екатерину Витальевну взглядом, но перед ее глазами появилось смуглое лицо Рустама.
– Эй, Мышь, ты историю сделала?
От неожиданности Мишка крупно вздрогнула, вцепившись пальцами в исписанную парту, и огляделась по сторонам, не поверив, что он и правда к ней обращается. Рустам, скривившись, пощелкал пальцами перед ее изумленным лицом:
– Мышь, прием! Совсем уже, да?
– Иди к черту, – выдавила Мишка, насупившись. – Ничего я не делала. И почему ты у меня-то спрашиваешь? У меня?..
– Да никто просто не сделал. Последняя надежда на тебя была, – фыркнул Рустам и отвернулся. Мишка проводила его тяжелым взглядом.
– Спроси у Веры! – крикнула она ему в спину и полезла в рюкзак за тетрадками.
Дребезжащий звонок саданул прямо по голове, и десятиклассники принялись сонно рассаживаться за партами, вытряхивать из сумок книги, соображая, не завалялся ли где-нибудь в рюкзаке учебник по русскому языку. Будто отступала приливная волна, обнажая песок и острые ракушки: шепотки и шорохи становились все тише, кто-то все еще хихикал над пошлой шуткой, кто-то зевал и щурился, готовый упасть на сложенные руки и забыться богатырским сном.
Чашечка встала, опираясь ладонями о столешницу, и бормочущие десятиклассники, едва заметившие ее осунувшееся лицо, настороженно примолкали. Что-то должно было случиться.
Мишка, сидящая в одиночестве за последней партой, вновь ощутила то самое нехорошее предчувствие, что шагало за ней след в след по заснеженным улицам ранним утром. Девушке вспомнился черный куль, лежащий под балконами в сугробе, и она с запоздалым, едва проклевывающимся раскаянием поняла, что ему, быть может, нужна была помощь.
– Класс, пожалуйста, тише, – негромко сказала Чашечка, распахивая журнал и перелистывая желтоватые страницы, только бы не смотреть ребятам в глаза. – Я должна сказать вам кое-что очень важное.
– Уроков не будет, потому что школу закрывают? – выкрикнул долговязый Максим, и его сразу же поддержали вымученным хихиканьем. Мишка, крутящая в пальцах обгрызенную ручку, увидела, как с полуулыбкой к Максиму повернулась кукольная Вера, и почему-то от этого по спине у девушки поползли неприятные мурашки.
Малёк все еще терзал торчащие из свитера нитки. Рыжеволосая Ника торопливо дописывала домашнюю работу, прикусывая от усердия ярко-фиолетовую ручку. Невзрачный и полный Славик, сидящий рядом с Верой, не двигался, окаменев, только на его рубашке сзади проступали кривые пятна пота. Витька, вечно парящий где-то в собственном мире, до сих пор не вытащил наушники,