Тьма. Ирина Родионова
Все объяснят, только чуть позже… Давайте помолчим в память о нем, а? Вспомним, что было хорошего, каким мы запомним нашего Лешку…
Голос ее прозвучал так жалко и плаксиво, что, кажется, даже сама Чашечка почувствовала это кожей.
Класс молчал. Они тщетно пытались вспомнить хоть что-нибудь хорошее о Лехе, который в один миг перестал быть обыкновенным раздолбаем и превратился в мертвого человека. Мертвого.
Мишка, нацепившая на нос круглые очки и вглядывающаяся в каждую морщинку на лице учительницы, одна-единственная задалась верным вопросом. Если Леху убили, то почему нельзя рассказать, что же именно с ним случилось?..
Мишкины руки лизнул стылый сквозняк. И в ту же секунду оглушительно заревела Ника, разрывая пароходным воем тишину, пробивая молчаливую плотину десятого класса.
Все только начиналось.
Глава 2
Клевер и апельсины
А потом все завертелось, словно в карусели, и никто не мог понять, что происходит. Может, это просто чудовищный сон, идиотский розыгрыш и что, да почему, да как… Нике все казалось липким кошмаром, и она пару раз сильно ущипнула себя за руку, оставив на бледной коже лиловые кровоподтеки. Боль вспыхивала в руках, разливалась по венам, но мир ничуть не хотел меняться, как бы сильно этого ни хотела Ника.
Первый урок почти не остался в ее памяти: она рыдала без остановки, и слезы, размазываемые по щекам, оседали на ее рыжих волосах солью и влагой.
Никто из их класса с Лехой особенно не дружил – тому только дай повод отобрать у кого-нибудь мелочь, отвесить подзатыльник или швырнуть снежком прямо в беззащитное лицо, а потом хохотать, багровея от натуги, словно это было самым веселым делом всей его жизни. От Лехи частенько скверно пахло, ногти его всегда были черны от грязи, а в глаза никогда не хотелось заглядывать без причины. Что-то черное, первобытное и злое сидело там, в этих глазах, и ждало своего времени.
Ника знала, что его родители пьют, что семья у них бедная, что Леха состоял на учете и ходил к психиатру, что его многие боялись и поэтому подчинялись, словно рабы, но и этого ему было мало.
Только вот Леха, мерзкий и озлобленный Леха, был главным злом их класса, обязательным и даже неизменным. Они давно привыкли к его прогулам, его грубости и сальности во всем, начиная от скверных шуток и заканчивая немытыми волосами. Понимание, что он больше не придет, было диким. Страшным. Неправильным.
В это попросту не верилось.
На Нику вдруг дохнуло маревом раскаленного асфальта, запахом раздавленных апельсинов и велосипедного масла. Тряхнув головой, она застыла.
Весь класс принялся разом гомонить: кто-то сидел, глядя в одну точку, кто-то под шумок достал тетради и принялся за домашку, которую лень было делать дома, кто-то бормотал едва слышно себе под нос. Кто-то фыркал, мол, меньше народу – больше кислороду, но на большинство класса эта новость произвела тягостное впечатление. Обернувшись, икающая от слез Ника разглядывала их вытянутые лица и думала лишь об одном.
Что. С ним.