Серафина. Рейчел Хартман
Домбей, у святой Фионнуалы», а потом снова потеряла сознание. Очнулась только, когда Маурицио передал меня в руки отца. Папа помог мне добраться наверх, и я рухнула на кровать.
Балансируя на границе между забытьем и сознанием, я слышала, как отец на кого-то кричит, а когда пришла в себя, Орма был у моей постели и говорил, словно считал, что я уже давно проснулась:
– …инкапсулированные материнские воспоминания. Не знаю, что именно она решила показать, только знаю, что в ее планах было раскрыть тебе правду обо мне и о ней самой.
Он был дракон и брат моей матери. Я еще не осмелилась сама сделать вывод о ее происхождении, но он заставил меня столкнуться с фактом лицом к лицу. Я перегнулась через край кровати, и меня стошнило. Ковыряясь ногтем в зубах, он смотрел на пол с таким видом, будто мог по тому, что я ела, определить, сколько мне известно.
– Я не ожидал, что ты появишься на шествии. Я не намеревался рассказывать тебе – ни сейчас, ни когда-либо. Мы с твоим отцом об этом договорились. Но я не мог позволить толпе тебя растоптать. Не знаю почему.
Это все, что я услышала из его объяснений, потому что тут на меня нахлынуло видение.
На сей раз это было не воспоминание матери. Оставаясь собой, хоть и бестелесной, я смотрела вниз на оживленный портовый город, угнездившийся меж прибрежных скал. Я не только видела его: до меня доносились запахи рыбы и пряностей с рынка, соленое дыхание океана овевало мое призрачное лицо. Я рассекала девственно-голубое небо, будто жаворонок, кружила над белыми куполами и шпилями, планировала над бурлящими жизнью верфями. Меня притянул роскошный монастырский сад, полный звенящих фонтанов и лимонных деревьев в цвету. Там было что-то, что мне нужно было увидеть.
Нет, кто-то. На фиговом дереве висел вниз головой, словно летучая мышь, ребенок – маленький мальчик лет шести. У него была темная, словно вспаханное поле, кожа, волосы казались пушистым черным облаком, глаза были живыми и ясными. Он ел апельсин, дольку за долькой, и казался совершенно довольным собой. Взгляд у него был смышленый, но он смотрел сквозь меня, словно я была невидима.
Я пришла в себя, но успела только отдышаться, и тут одно за другим на меня нахлынули еще два видения. Я увидела крепкого самсамского горца, который играл на волынке на крыше церкви, а следом – суетливую старушку в толстых очках, распекавшую кухарку за то, что та положила в рагу слишком много кориандра. Каждое новое видение усиливало головную боль; пустой живот стискивали спазмы.
Неделю я не вставала с постели; видения приходили с такой скоростью и силой, что всякий раз, пытаясь подняться, я падала под их весом. Я видела гротескных, искореженных людей: мужчин с зобом и когтями, женщин с рудиментарными крыльями, а еще – огромную слизнеподобную тварь, которая ворочалась в топкой болотной грязи. От их вида я кричала до хрипоты и билась на мокрых от пота простынях, пугая свою мачеху.
Кожа на левом предплечье и на поясе чесалась, горела и непрестанно облезала сухими лоскутами. Я яростно впивалась в больные места, этим только раздирая их еще больше.
Меня терзала лихорадка, еда не держалась в желудке. Орма