Близость. Сара Уотерс
она. – Если где стекло раздобудут – так растолкут и глотают, чтоб кровотечение в кишках вызвать. Вешаются, если уверены, что их успеют из петли вынуть живыми.
Но было по меньшей мере три женщины, которые предпринимали подобную попытку, да неверно рассчитали время, ну и задохлись насмерть. Скверное дело, вздохнула надзирательница. Одна откалывает такой номер от скуки; другая – чтобы присоединиться к подружке, которая уже лежит в лазарете; а третья – чтобы хоть ненадолго привлечь внимание к своей персоне.
Разумеется, я не сказала, что тоже однажды пыталась «отколоть такой номер». Должно быть, слушая матрону, я переменилась в лице, и она заметила это, но неверно истолковала.
– О, женщины, попадающие к нам, совсем другого сорта, чем мы с вами, мисс, – сказала она. – Они свою жизнь ни в грош не ставят…
Надзирательница помоложе, стоявшая подле нас, готовилась провести дезинфекцию помещения, для каковой цели здесь используются миски с хлорной известью, политой уксусом. Она плеснула из бутылки, мгновенно распространив вокруг резкий запах, а затем медленно двинулась вдоль ряда кроватей, держа перед собой миску, как священник – кадило. Через считаные секунды запах стал таким едким, что у меня защипало глаза и я отвернулась. Тогда мисс Ридли вывела меня из лазарета и препроводила обратно в женский корпус.
Там царило непривычное оживление, из камер доносились приглушенные голоса.
– В чем дело? – спросила я, протирая глаза, которые все еще пощипывало от хлорной извести с уксусом.
Сегодня вторник, объяснила мисс Ридли (в каковой день недели я ни разу прежде не приходила), а по вторникам и пятницам у женщин уроки, прямо в камерах. В блоке миссис Джелф я познакомилась с одной из учительниц. Она пожала мне руку, когда матрона представила меня, и сказала, что слышала обо мне, – я подумала, от кого-нибудь из арестанток, но оказалось, она знакома с папиной книгой. Кажется, ее зовут миссис Брэдли. Она нанята для обучения женщин-заключенных, и ей помогают три молодые дамы. Помощницы у нее всегда молодые и каждый год новые, поскольку едва они приступают к работе, как сразу выходят замуж и покидают ее. Судя по тому, как миссис Брэдли со мной держалась, она посчитала меня старше, чем я есть.
Когда мы с ней встретились, она катила по коридору тележку с кипами книг, грифельных досок и бумаги. Женщины, попадающие в Миллбанк, в большинстве своем совершенно необразованны, сказала миссис Брэдли, «даже Библии не знают»; многие с горем пополам читают, но писать не умеют, а другие так совсем безграмотные, – по ее наблюдениям, у женщин вообще с грамотой обстоит гораздо хуже, чем у мужчин.
– Вот эти книги, – она указала на тележку, – для более развитых наших подопечных.
Я наклонилась, чтоб рассмотреть получше. Книги были старые, страшно истрепанные, и я невольно представила все загрубелые руки, которые рассеянно или раздраженно листали их на протяжении всего их тюремного срока. Наверное, подумала я, здесь можно найти названия, знакомые мне с детства: «Упражнения по правописанию» Салливана, «Краткая история