Иван, Кощеев сын. Константин Арбенин
недоразумение. Мы не разбойники, не Семионы. Путешественники мы, в Человечье царство следуем, через вашу расчудесную страну проездом проезжаем. И не семеро нас вовсе, а всего-навсего двое…
Медведь рыкнул на мужика по-воеводски, лапой махнул – цыц, дескать!
– Ведите, – говорит слугам своим четвероногим, – этих незертиров к царю-батюшке, будем с йими, понимаешь, на самом высшем уровне разбираться.
И вот ведут лесные жители незваных гостей неведомо куда по своим потаённым тропам. Впереди волк вышагивает, за ним медведь переваливается, дальше – пленники, а за ними – вся разношёрстная братия. Только вот какое дело: чем дальше в лес углубляется процессия, тем труднее Ивану и Горшене дышать становится – такая в воздухе невообразимая вонь распространилась, что хоть нос прикуси! И с каждым шагом эта химическая атака всё усиливается. Иван головой вертит.
– Что это за запахи такие сугубо тропические? – спрашивает.
Горшеня говорит:
– Похоже, у них либо прямо в царском дворце слон сдох, либо же новый сорт сыра испытывают…
Только никакого дворца в Лесном царстве отродясь не было, как, впрочем, и сыра. Всё здесь было запросто, по-природному: вместо генералов – хищники мохнатые, вместо народа – летуны пернатые, а вместо царского дворца – пышная лесная поляна.
Вывели горе-путешественников на ту поляну, велели остановиться с краю, чтобы человечьими грубыми подошвами ягодную красоту не затаптывать.
– Вот так поляна, – присвистнул Горшеня, – что твой аеродрон!
Поляна и вправду знатная была – ровная, цветущая, утоптанная; да ещё посреди неё круглое озерцо имелось – государева поильня. Но насладиться этой красотищей ни у Ивана, ни у Горшени никаких сил нет, ибо давешний забористый запах здесь не исчез, а наоборот, достиг своего мучительного апогея: глаза разъедает и глотку скребёт нещадно, будто напильником! Горшеня-то в своей жизни всякого нанюхался, поэтому ещё более-менее держится, а у Ивана прямо слёзы из глаз потекли.
А тем временем медведь-воевода подтянул жировые складки да и припустил во всю медвежью припрыжку в дальний соснячок. Рыканул там что-то на своём наречии – сосны в ответ раздвинулись, и показалась средь них огромная змеиная башка с мохнатыми непричёсанными бровками.
– Поймали незертиров, ваше величество! – докладывает медведь. – Привели в целостности и сохранности!
Доложил – и обратно к пленникам отбежал, дышит с пристрастием, неровно. На морде у него написано, как он собой доволен.
Примялись сосны в обе стороны, и змей Тигран Горыныч собственной своей персоной пошёл выползать на поляну. Тут сразу и понятно стало Ивану с Горшеней, кто такой таранный запах издавал во всём лесном радиусе.
– Вот кому в бане-то помыться не помешает, – говорит Ивану Горшеня вполголоса. – Экое, брат, анбре! На фронте специально на её случай противогазную масочку выдавали. Но поскольку нами такой случай не предусмотрен…
Не договорил Горшеня – закашлялся. А когда змей из