Прощай, Берлин. Кристофер Ишервуд
стран, словно станции железной дороги, как нечто вполне будничное: он уже бывал там. Он все это уже знал. Выражение скуки на его лице, небрежный тон мало-помалу придавали нелепому разговору иллюзию правдоподобия. В конце концов, он мог себе позволить и такое путешествие. Я начал всерьез верить, что он собирается предпринять эту поездку. Одним мановением руки он мог изменить нашу жизнь.
Что стало бы с нами? Однажды начав, мы бы ни за что не остановились. И никогда не смогли бы бросить его. На Салли он, конечно же, женится. Я буду занимать странную должность, что-то вроде личного секретаря без определенных обязанностей. Я вдруг отчетливо увидел себя спустя десять лет: во фланелевом костюме и черно-белых туфлях, с округлившимся подбородком, вяло разливающим спиртное в гостиной отеля, где-нибудь в Калифорнии.
– Идите сюда, смотрите, хоронят кого-то, – позвал нас Клайв.
– Кого, дорогой? – набравшись терпения, спросила Салли.
Опять Клайв отвлекся, лишь бы уйти от темы.
– Неужели не заметили? – Он расхохотался. – Чрезвычайно элегантные похороны. Уже целый час процессия идет мимо нас.
Мы вышли на балкон его комнаты. Улица и впрямь была запружена народом. Хоронили Германа Мюллера. Ряды бледных коренастых клерков, чиновников, профсоюзных деятелей – пышная и однообразная процессия прусской социал-демократии устало тащилась под своими знаменами к видневшимся впереди Брандербургским воротам, на которых вечерний ветер развевал длинные черные траурные флаги.
– А кто этот малый? – спросил Клайв, посмотрев вниз. – Наверное, важная шишка?
– Бог его знает, – ответила Салли, зевая. – Погляди, Клайв, какой чудесный закат!
Она была права. Что нам до марширующих внизу немцев, усопшего и начертанных на знаменах слов. Через несколько дней, подумал я, мы утратим всякую связь с подавляющим большинством населения всего земного шара, честными тружениками, мужчинами и женщинами, зарабатывающими себе на хлеб насущный, на страховку жизни и имущества, озабоченными будущим своих детей. Вероятно, в Средние века люди чувствовали то же самое, поверив, что они продали душу дьяволу. Удивительное, приятно-возбуждающее ощущение, но в то же время было немного страшно. «Ну вот, – говорил я себе. – Дело сделано, теперь я пропал».
На следующее утро мы прибыли в отель в обычное время. Портье посмотрел на нас довольно странно.
– Кого вы хотите видеть, мадам?
Вопрос показался таким необычным, что мы оба рассмеялись.
– Конечно, жильца из 365 номера, – ответила Салли. – Кого же еще? Разве вы нас не узнаете?
– Боюсь, что вам это не удастся, мадам. Господин из 365 номера уехал рано утром.
– Уехал? То есть его сегодня не будет? Забавно. Когда он вернется?
– Он ничего не сказал о возвращении, мадам. Он отправился в Будапешт.
Пока мы стояли вытаращив глаза, подошел официант с запиской. «Дорогие Салли и Крис! Я не могу больше оставаться в этом проклятом городе,