Красный Герцог. Владислав Николаевич Хохлов
клык из-за чего раздался омерзительный треск, а за ним еще более отчаянный визг боли. Этот удар вызвал у кабана смещение зуба из-за чего изо рта начала активно вытекать кровь.
Следующий удар уже пришелся на глаз, и это была завершающая нота этого адского театра полного криков и воплей. Эта музыка прекратилась. Оставались только монотонные удары камня по рылу. Они звучали как удары крепкой палки по дряхлому дереву. Можно было слышать как отлетают кусочки коры этого “дерева”, как разлетается и трескается палка. Каждый следующий удар превращал рыло в кашу из костей, зубов, мяса и глаз. Всю эту ужасную картину разбавляла алая кровь, что находилась везде, где только можно. Она полностью испачкала камень, превратив некогда тёмно-зелённый мох, в багровый мех, будто сказочного зверя. Кровь просочилась на рубашки, на лицо Вольфа, и даже смогла долететь до Генриха. Эти капли крови медленно стекали со лба Генриха, оставляя холодный красный след.
Генрих стоял в полном оцепенении. Теперь он сам был жертвой животного страха. Ужас сковал его по рукам и ногам. Он хотел бежать от опасности, как убегает слабое животное от смертельного хищника, но не мог даже дёрнуть пальцем. Он только мог смотреть как Вольфганг продолжает наносить удар за ударом, углубляясь в опьяняющий экстаз.
Этот нож изначально не нравился Генриху, так как он выглядел хрупким. И он не ошибался. Эта поломка была лишь вопросом времени…
Ребята были покрыты кровью, на голове, на ногах, руках и одежде. В таком виде они не могли возвращаться домой, так как из-за этого начались бы неудобные вопросы, на которые пришлось бы дать ещё более неудобные ответы. Проскакивала мысль, с просьбой всё забыть, и никогда больше не вспоминать этот кошмар. Если кто-то узнает, то лучше сказать как есть, чем выглядеть в глазах слушателя как псих и убийца. Псих и убийца, именно так сейчас и выглядел Вольфганг, который шел бок о бок со своим другом. Они шли в сторону реки, и им пришлось сделать большой крюк и возвращаться другими путями, что только увеличило расстояние их путешествия. Молчание повисло в воздухе между друзьями. Оно одновременно напрягало и успокаивало их, ведь оно звучало лучше, чем хруст костей и разрывающегося мяса. Но и было страшно оставлять Вольфганга наедине с самим собой. О чем он думает? Что он чувствует? Генрих вспомнил ужасный взгляд Вольфа, и его схватила легкая дрожь.
Уже на берегу реки они стояли, умывались и смывали водой и травой кровь с одежды, местами посыпая её грязью, чтобы всё казалось едино грязным. Отмывали лица, руки, смотрели в отражение на наличие других пятен. И в те моменты, когда они оба восстанавливались после случившегося, прозвучала первая фраза за последние два часа гробового молчания.
– Спасибо. – тихо сказал Генрих, смотря на себя в отражении воды. Он выглядел как мертвец – бледный, с красными заплаканными глазами. Он никогда так не выглядел и надеялся, что больше никогда и не будет. – Я мог пострадать там, и если бы не ты, я бы тут не находился. – Генрих поднял взгляд на Вольфа,