Красный Герцог. Владислав Николаевич Хохлов
от опасностей и бед, но не смогла. Тяжелое бремя легло на плечи Генриха. Дом опустел на одного человека. Весь труд, который был возложен на оставшихся жильцов, возрос в несколько раз. Начался новый период в их жизни и они не могли им похвастаться. Единственное, что им оставалось, только держаться вместе.
Еще несколько недель можно было слышать, как по ночам раздаётся плач на первом этаже. Он доносился из комнаты Людвига и Петры, где каждую ночь лежала одинокая женщина, прижимая к себе подушку любящего мужа. По утрам она показывалась детям с красными глазами, и большими черными мешками под ними. Это зрелище было непривычно для её детей. Оно их пугало. Петра старалась вести себя как ни в чем не бывало. У неё это получалось плохо и её поведение не улучшало ситуацию. Вместо того, чтобы приспособиться к новым условиям, Петра безрезультатно пыталась сохранить былую идиллию. Половину её обязанностей разделила Анна, она помогала матери и иногда сама делала основную работу: уже готовила почти такую же вкусную еду, мыла полы и посуду.
Генрих еще больше пропадал в поле. Помимо ухода за огородом, как делал это раньше, он копал лунки и ямы, частично собирал и мыл овощи перед готовкой, чинил дом и сарай. Всё, что делал его отец, кроме выездов в город, стал делать сам Генрих. Машина отца стояла с того самого “рокового” дня, под тяжелым брезентом и ожидала лучших времён. Теперь ею никто не пользуется, возможно, больше никогда. Ей мог бы заняться сам Генрих, но не знал как с ней обращаться и поэтому не приближался, даже чтобы просто посмотреть. Каждый вечер Петра стояла на крыльце и смотрела вдаль, ожидая, что приедет неизвестная ей машина, где будет сидеть её муж. Она была также окружена заботой и любовью своих детей, но этого для неё было мало. Часть внутреннего покоя была утеряна, и восстановить эту пропасть было уже никому не под силу.
Сердца Генриха и Анны разрывались. Они ничего не могли сделать для своей матери. Пару раз Анна даже спала вместе с Петрой в одной кровати. Утром же она была вся в слезах, только не в своих, а своей матери. Генрих не раз думал о том, что стоит навестить Вольфганга и узнать что-нибудь про войну. Он должен был знать больше него самого, но Генрих никак не мог выделить для этого время.
Дни протекали мимо их дома, как сильный горный поток реки; его было сложно уловить и сложнее было сопротивляться ему. Стоило только начать утром работу, как уже наступал вечер, и нужно было заканчивать. Иногда Генрих находил время для отдыха и разговоров. Он пытался поддержать мать, успокоить её. Анна докучала ему большим количеством вопросов. Она интересовалась всем, что происходило: Что такое война? Куда ушел отец? Когда он вернётся? Почему плачет мама? Ребенку не объяснишь многие вещи, потому что будут рождаться новые вопросы, на которые будет сложно дать ответ.
Каждую ночь, лежа на кровати, Генрих надеялся, что утром он увидит отца на кухне, и они снова все дружно будут жить как раньше. Но каждое утро было таким же одиноким как и предыдущее. Можно было бы надеяться, что от отца придет письмо, но почтальон никогда не приносил им письма – никто