Красный Герцог. Владислав Николаевич Хохлов
несколько минут, они могли простоять и дольше, если бы не заурчали их животы. Эта неловкость позабавила обоих, и они тихо рассмеялись над тем, что так сильно испортило столь трогательный момент семейной любви.
– Пошли, Генрих. Утром у нас будет вкусный суп из гороха и картошки. – улыбаясь сказала Петра, вытирая слезы с щек своего ребёнка.
– Все твои супы вкусные, мама. – сияя глазами ответил ей Генрих.
Они высвободили друг друга из крепких объятий, но их поддержка на этом не закончилась, погладив по светлой голове своего сына, Петра вместе с ним пошли в сторону дома. Зайдя внутрь, и переступив порог, они поймали на себе взгляд остальных членов семьи: Людвига и Анны. Они вместе удивлённо смотрели на прибывших, вернувшийся Генрих и Петра тоже уставились в ответ. Одни не понимали, почему у других красные глаза, другие не понимали причины пристальных взглядов.
– Что у вас случилось? – спросил их Людвиг, наконец прервал минуту молчания.
– Всё в порядке, просто обсуждали планы на день. – ответила ему Петра, вытирая свои глаза от слёз.
Данного ответа для Людвига было недостаточно, но он чувствовал, как обычно, что всё не так критично как может казаться на первый взгляд. Генрих и Петра прошли за стол, и вся семья уже смотрела друг на друга, и ощущала приятный запах вареного картофеля и гороха. Суп действительно был вкусным. Был ли он таким из-за того, что его делала любящая мать или же потому что в нем были специи, которые идеально гармонируют с основными ингридиентами? Генрих надеялся, что когда-нибудь и Анна сможет так же готовить. Время трапезы проходило тихо, все спокойно и молча ели, один раз Анна просила хлеб у отца, иногда можно было слышать то, как Петра остужает часть супа в ложке, чтобы тот не обжигал рот и не вызывал дискомфорт. Такое же поведение, и особенности чувствительного рта имел сам Генрих.
– Мама… – раздался тонкий, и слегка жалобный голосок Анны.
Все замолчали в ожидании продолжения, но Анна не спешила, точнее, она поспешила с началом, и не знала какие стоит подобрать слова, чтобы признаться маме в недавнем происшествии. Заметно для всех, девочка начала нервно ковыряться в пустой тарелке.
– Что такое, деточка? – спросила ее Петра, не дожидаясь продолжения фразы дочери.
– Сегодня утром я кидалась твоими подушками, и боюсь, что, наверное, порвала их. Прости меня, пожалуйста… – поднимая взгляд с тарелки на мать, грустно говорила Анна.
– Ну, ничего страшного, я посмотрю на подушки, и проверю всё ли с ними в порядке. Их всё равно надо было давно заменить на новые. – Петра не осуждая своего ребёнка за обычные шалости, говорила с ней ласково.
Наличие дополнительной работы для Петры не понравилось Людвигу, но стиснув зубы и крепче сжав ложку, он молча сидел дальше, не смея оспаривать осмысленные решения его жены – матери его детей. Но параллельно этому, Петра уловила взгляд своего сына на себе, в этом взгляде читалась просьба или даже мольба. Она понимала, что хочет от неё Генрих и вскоре добавила: “Можешь мне с этим