Подношение ушедшей эпохе. Элла Крылова
через некоторое время мы увидели свои цветы валяющимися под трибуной…
В конно-спортивную школу меня не взяли. Мама вечером сходила на всякий случай на родительское собрание, поговорила с тренером, и потом сказала мне, поджидавшей ее у входа в здание, что сделать ничего нельзя. Я рухнула на зеленый газон и рыдала так, как никогда еще не рыдала в жизни. В последующие годы я часто наведывалась на комплекс, и мне казалось, что в месте, щедро политом моими слезами, трава растет гуще…
Мы с Ковалешкой соорудили огромный пиратский флаг. Как и полагается, черный, с адамовой головой и перекрестьем костей. Флаг предполагалось вывесить на крыше нашего 14-этажного дома, стоящего к тому же на пригорке, чтобы все видели. С великими предосторожностями мы поднялись на, к счастью, незапертый чердак, а с него на крышу. Посредине крыши была какая-то будка, а на ней торчала антенна. Забраться на будку труда не составило, как и прицепить к антенне наше зловещее полотнище. Мы спели дуэтом:
Вьется по ветру «Веселый Роджер»,
Люди Флинта песенки поют,-
озирая окрестности.
Дело было сделано, но с крыши уходить не хотелось. По периметру крыши шел бордюр в метр высотой и примерно полметра шириной. Мы стояли, навалившись на него и смотрели вниз. Никто из идущих внизу людей не обращал никакого внимания на наш пиратский флаг. Я собралась поделиться этим наблюдением с Ковалешкой и повернулась к ней.
Она стояла на бордюре. Не просто на бордюре, а на самом его внешнем краю, причем стояли на нем только ее пятки, мыски туфель зависли над бездной. При этом она была как бы наклонена вперед и с великим любопытством разглядывала что-то внизу. У меня закружилась голова, а тело как будто окоченело. Я потеряла дар речи. «Слезай! Слезай!» – вихрем носилось в моей голове. А она стояла, как ни в чем ни бывало, стояла над бездной, над смертью, над небытием. Еще секунда – и я увижу ее тело сперва летящим вниз, а потом распластанным на асфальте…Безмятежная улыбка была на ее губах. И ни следа страха. «Слезай!» – наконец сумела промямлить я. Она спрыгнула с бордюра, продолжая улыбаться, и произнесла свое знаменитое:
– Му-у-аа!
13 мая 2003
9. ПЛАТОК АРАМИСА
Как хорошо было жить с мамой в благословенном Чертаново! Ненавистный отчим отбыл на Север на неопределенное время (как выяснилось впоследствии, навсегда). Заботами о младшем брате мама меня не обременяла. В школе я была отличницей и девочкой-паинькой, а после уроков превращалась в маленькую разбойницу.
Училась я так хорошо, что считалась гордостью школы, и все учителя возлагали на меня большие надежды. Учитель литературы зачитывал мои сочинения всему классу, вгоняя меня в краску смущения и в трепет, ничего общего с гордостью не имевший. Зато когда я однажды схватила тройку по математике, весь класс бурно радовался, это при том, что многие ко мне очень тепло относились и многим я давала списывать. Я выбежала из класса и до конца уроков