Час двух троек. Ферестан Д'Лекруа
копии. Человек? Чик! Шшш…
Еще один пергамент.
Демон рвется к живой матери. Чик! И упирается в белый лист посреди коридора.
В кресле сидит человек, смотря на меняющийся в его руках лист-закладку. Рисунок на листе движется, безуспешно пытаясь вырваться за пределы листа. Человек убирает лист в книгу, закрывает её, покрепче прижав лист обложкой. Книжка убирается в деревянную коробку.
Девушка на кровати рядом беззвучно смеется и дергает руками и ногами, напоминая младенца.
– С ней будет,– точная копия человека в кресле, стоит в дверном проеме, лишь огромные кошачьи когти, впрочем, сейчас втягивающиеся в пальцы, выдают в нем что-то другое.
– Ничего хорошего. Она вернулась к самым ранним воспоминаниям, где еще нет травм от него. Белый лист. Младенец в утробе взрослого тела. Долго я ничего не делал, прости меня, Наташ, прости. Я не подготовил тебя к таким вопросам и экзаменам,– мужчина в кресле плачет, хотя нет, пальцы его быстро стирают пару грустных миров-слез с черных кругов под глазами. – Он был с ней больше семи дней, слишком много. Конечно, дай Бог каждому такой воли столько противостоять злу внутри себя. Дай Бог каждому.
Круг третий. Смеющийся Ангел
Когда нас изгнали, многие не пошли в ад, а устроились в КФС.
Обгоревшие крылья стали лучшей рекомендацией,
Экономить на освещении кухни хорошо помогает нимб.
Кусок меня в панировке можно купить по акции,
Где картошка и кола за 2,33.
Я неплох на вкус, так что не стоит бояться,
Всё хорошо, в теории это не каннибализм.
Многие из нас становятся работниками месяца,
Сказывается отсутствие свободы воли
И привычка работать во благо изо всех сил.
Каждый рабочий день я мою туалеты и
Всей душой (или что там у нас) ненавижу
Свойственный моему виду
Отвратительный мазоальтруизм.
Гнев-Георг Васильев
Книги стали читать снова. И тушить пожары.
… если бы существовало продолжение «843.8 градусов по Цельсию»
Не смеются ангелы. Смеющийся ангел – человек.
Свеча-Неугасимая
«Кали-Ола». Где-то…
В келье был кворум. Вся четверка не спала. Женщины начинали что-то делать, бросали, менялись местами, снова начинали и снова бросали свои дела. Лето оказалась у старенького телевизора, включила его и почти носом уткнулась в экран, прислушиваясь к слабым динамикам и вглядываясь в штрихкоды помех.
Весна, в очередной раз, забросив начатую пряжу с клубком шерсти, попыталась настроить кондиционер, но в итоге плюнула и взяла веер, заодно села рядом с Зимой. Лето вскочила от телевизора, прошлась, почти промаршировала по комнате – запахло горящими лесами и озоном.
– Началось. Он пришел – и пришел официально. Время действовать, сестры, раз действуют они. Не стоит думать, что как в прошлый