Ладья света. Дмитрий Емец
выл волком – причем так кратко и едва уловимо, что люди не успевали понять, что это волк, зато собаки понимали это прекрасно и захлебывались от негодования.
Но это так – мелкая шалость. Багрову было скверно, так скверно, что он сам себя не узнавал. Когда Ирка была прикована к коляске, он вел себя намного благороднее и вообще был внутренне лучше, а теперь как-то провис. Получалось нелогично. То ты с железной волей несешься куда-то, недоедаешь, недосыпаешь, тебе плохо, но одновременно хорошо, потому что внутри тебя что-то кипит и происходит, а потом все разрешается, внешне все отлично, но в душе ощущаешь, как уткнулся лбом в глухую холодную стену и в сердце все рушится и умирает.
Матвей нашел под облетевшим деревом пустую скамейку и с размаху сел на нее. По плечу, распоров майку, скользнуло что-то холодное. Багров повернулся и увидел: из спинки скамейки торчит длинный ржавый гвоздь, вылезший, когда кто-то выбил одну из досок. Бросься Матвей на скамейку немного левее, этот гвоздь сидел бы сейчас у него в позвоночнике или в лопатке.
Повезло! Только повезло ли?
Матвей усмехнулся и взглянул на серебряный браслет, поблескивающий у него на запястье. Хорошо иметь браслет счастья, он день и ночь заботится о тебе! Вот только когда-нибудь миновавшие его беды набросятся все разом. Матвей вспомнил, как умирала торговка артефактами, которая по ошибке, плохо зная его свойства, сняла с себя этот браслет и продала его. Она не прожила и пяти минут, и эти пять минут не были лучшими в ее жизни.
Багров неуютно поежился. Последнее время мелких невезений (ну вроде порванной майки и оцарапанного плеча) становилось все больше. Это означало, что браслет переполнился. Слишком много всего ему удалось отвести. Еще чуть-чуть – и незримую плотину прорвет. Маятник откачнется, и Багрова завалит всем отсроченным злом, которое он когда-либо совершил. Нет, он не грабил, не грузил вилами детей в грузовик, но слишком много было на его совести циничных мыслей, мелких отступлений, эгоизма, лени, каждодневных поблажек себе, всего того, что человек не хочет замечать за собой, день за днем испытывая чье-то терпение и точно говоря кому-то невидимому: «Да ладно тебе, я же хороший. А это все мелочовка! Формальность. Для тех, кто глупее меня, для тех, кому меньше дано… Авось как-нибудь обойдется. У меня-то с тобой особые счеты, не такие, как у прочих».
Человек всегда чувствует, когда душа у него заполнена мраком. Он не может этого не ощущать. Это тяжесть мертвенная и гнетущая. И эта тяжесть лежала теперь на сердце у Багрова.
«Дафна, Ирка, даже Буслаев делают то, чего требует от них свет. А ты делаешь что хочешь. Оттого тебе так и плохо! Когда делаешь что-то для себя, получается вообще ни для кого!» – произнес чей-то голос, отвечая Матвею на вопрос, которого он так и не задал.
Сидеть было неудобно. В кармане что-то мешалось. Привстав, Матвей достал маленький ящичек из красного дерева. На мгновение он удивился, откуда он здесь, но после смутно вспомнил, что взял его еще утром, потому что прежнее место показалось ему ненадежным.
Матвей положил ящичек на колени