Кодекс звезды. Александр Антонов
которой был выставлен круглосуточный пост. У меня проверили документы, попросили сдать оружие, и лишь после этого впустили в палату. Шеф лежал на кровати, до горла накрытый простынёй. Его и без того не маленькие глаза выглядели на измождённом лице просто огромными. Когда я в них заглянул, то содрогнулся: жизни в них не было. Присев на стул, я нарочито бодрым голосом произнёс:
– Привет, болящий!
Его глаза сверлили мне мозг. Не отвести взгляд стоило больших усилий.
– Ты был у неё?
Я растерялся, не зная, что ответить, коря себя за то, что не догадался спросить, знает он о смерти Маши или нет?
Шеф понял причину моего смятения и уточнил:
– Ты на кладбище был?
– Нет. Просто не успел. С самолёта сразу в «Горки», потом сюда, даже в гостиницу не заехал. Но завтра, обещаю, я там побываю.
Шеф прикрыл глаза. Теперь я мог разглядеть его получше. Господи, сколько же у него в волосах прибыло седины!
Шеф лежал неподвижно, с закрытыми глазами, и я, чтобы хоть что-то делать, стал рассказывать ему о поездке в «Горки». Слышал ли он меня? Примерно посередине рассказа он меня перебил:
– Почему это случилось?
– Что случилось? – не сразу понял я. Потом допёр: – Ты о Маше?
Он чуть заметно повёл головой.
– Первая пуля. Ещё до того, как ты прикрыл её. Снайпер. Он был основным исполнителем. Остальные лишь отвлекали внимание. Потому он успел попасть в тебя ещё дважды. Потом вас прикрыли. В это время Маша была уже мертва.
Шеф дёрнулся. Из его груди вырвалось сдавленное рыдание. Я беспомощно оглянулся, хотел позвать на помощь, но этого не потребовалось. Вбежали врач и сестра – подглядывали за нами, что ли? – стали хлопотать возле тела. Мне приказали: «Уходите!» и стали отодвигать к выходу. У порога я вспомнил, что ничего не сказал о дочери и крикнул:
– За Аню не беспокойся, она здорова, о ней заботятся!
Потом меня вытолкали за дверь.
На следующий день с утра был в «Горках». Ленин подготовил перечень вопросов, ответы на которые хотел бы знать завтра. «Я так быстро не успею» – запротестовал я. «Сколько вам надо времени?» – раздражённо спросил Ильич. «Дня три, не меньше». Ленин сокрушённо вздохнул: «Что с вами поделаешь! Но и не больше!» Мне кажется, что он не осознавал того факта, что мне надо мотаться в Питер и обратно. После «Горок» заехал на кладбище, положил цветы на Машину могилу. Потом поехал в больницу навестить Шефа, но к нему меня не пустили, сказали, что после моего вчерашнего визита больному стало хуже.
– Значит, ты считаешь, что Ильича никто силком в «Горках» не удерживал? – спросил Сталин, когда я явился к нему с докладом о поездке в Москву.
– Нет, – твёрдо ответил я. Слово, данное Крупской, надо было держать. – Может слегка сгустили краски с диагнозом, но постельный режим Владимиру Ильичу был показан точно!
– Хорошо! – сказал Сталин.
Я положил перед ним составленный Лениным вопросник, и предупредил, что ответ нужен не позднее чем через два