Три рэкетира. Ярослав Зуев
г-гребаных терминаторов? Он что – грех молодости Олега Петровича?
– Вот что, – Атасов склонился к друзьям. Их лица, покрытые каплями пота, багровые в отблесках раскочегаренной каменки, наводили на мысли о сталеварах. Как в песне поется:
Крепче, чем жену-старушку,
Я люблю свою печушку,
И родней родного брата
Мне двенадцать тонн проката…[6]
– Вот что, – повторил Атасов и запнулся, потому что во дворе взвыла сирена. – О, типа! Валера, кажись, твой джип потрошат…
Протасов подхватился на ноги:
– Е-мое! Точно! Это ж мой «Патруль» разрывается. Бонасюк!!! – он закашлялся. Голосовые связки в накаленной до одури атмосфере дали сбой, – Бонасюк, – свистящим щепотом. – А ну-ка, иди глянь, чего там с машиной…
– Он те-тебя у-услышит…
Протасов плюнул и шагнул к выходу. Уже с порога он бросил через плечо:
– Атасов, блин? Что за беспредел в этом долбаном городе творится? Третью за полгода магнитолу выдирают. С кишками, блин! Это в подконтрольном районе, а?! Ну, поубиваю клоунов!
Окна холла выходили на задний двор. Бассейн и парилка их вообще не имели. Василий Васильевич засеменил по коридору к двери, бурча под нос про бандитов, купающихся в сауне на дурняк.
«А ты, поистине, еще и вездеходы бандитские охраняй…» – с этими словами Бонасюк отодвинул засовы.
Лично он полагал, что виной всему ветер.
«Или машина какая проехала. Нахватали, поистине, джипов, натолкали в них сирен разных, – а то, что другой пожилой человек после таких воплей до утра глаз не сомкнет, кому из них интересно…»
В следующую секунду Бонасюк валялся на полу, обеими руками схватившись за голову. Из разбитого лба хлестала кровь, а Вась-Вась истошно орал:
– Ой, не убивайте меня, поистине, только не убивайте!!!
Четыре пары ног перескочили через его распластавшееся по ковру тело, наступив на несчастного банщика не менее пяти раз.
Суки, всем стоять! Завалю! – крикнул Черный Свитер. Он пулей проскочил через холл, здесь было безлюдно, влетел в комнату с бассейном и врезался в опешившего Протасова. Протасов окаменел возле самой кромки воды, огромный, как Родосский колосс,[7] и почти такой же неподвижный. Лицо Протасова выражало жесточайшее изумление, а то и панику.
– Ну, крутой, где твоя шлюха?! – завизжал из-за спины Черного Свитера Тенор. Полотенце, небрежно повязанное на бедрах, соскользнуло на испанский пол, но Валерий этого не заметил.
– Твой, сука, джип? – Леха уткнул вороные стволы обреза в волосатую грудь Протасова. – Твой, сука?
Протасов словно онемел. Его мозг, будто заезженную в музыкальном автомате пластинку, заклинило одной нехитрой мыслью:
«Е-мое. Вот это, в натуре, и попарились в баньке. Ох и попал я… Попал, попал, попал…»
– Лысый, – гаркнул Черный Свитер, – Лысый, твою мать! А ну волоки сюда жирную
Стихи Я.Зуева
Одно из семи чудес света по Филону Александрийскому. Гигантская статуя бога Солнца Гелиоса (36 м), установленная на Родосе (остров в Эгейском море) архитектором Харесом. Колосс простоял всего 56 лет и, в 222 до Р.Х. был разрушен землетрясением