Пустынник. Война. Никита Александрович Костылев
рядом с гамаком стоят не в том порядке, что раньше. Не к тому, чтобы у меня фотографическая память, просто книги остались от отца, а я их не читаю, но выбросить рука не поднимается, т.к. все вещи отца для меня это нечто особенное. Да, я не читаю их, но старательно смахиваю пыль каждую неделю. И вот сейчас книги стояли также аккуратно и плотно друг к другу, но только вот в другом порядке. Те, кто обыскивал мою каморку сделали это вполне чисто, я даже не заметил, что это произошло, если бы не нарушенный порядок книг. Погладив корочку одной из них, я сказал:
–Благодарю вас, Александр Дюма.
Теперь я точно уверен, что они еще и пошариться тут успели.
Поднявшись с гамака, я закрываю дверь еще и на щеколду. Поможет ли, черт его знает. Закрыв глаза и положив нож под подушку, я проваливаюсь в сон.
Глава 6.
Просыпаюсь я от топота ног за тонкой металлической стенкой. Значит уже утро и толпы народа собираются на работы: кто возделывать землю, кто на склады, кто кормить животных, ну и такие как я еще и должны собираться на стену.
Погодите-ка, какую стену, лейтенант ведь отправил меня на свинофермы. От сучара, мало того, что завалить хочет, так еще и отправляет разгребать дерьмо за свиньями. Я только поморщился, вспоминая запах.
–Лучшей убей, Хадин, – тихо говорю я, слушая топот сотен ног. – Лучше убей.
Спал я часа два, наверное, не больше. Как ни странно, не чувствую себя ни разбитым, ни уставшим. Единственное – побаливает голова. Спустив ноги на пол, я начинаю завязывать берцы. Сейчас, проснувшись, мне кажется, что вся эта прошедшая ночь была сном: кладбище, ров, Мазур с автоматом в башне.
Глядя в потрескавшееся зеркало, я смотрю на свою помятую рожу и тихо говорю:
–Не, это был не сон.
Постепенно снова приходит осознание того, что происходит. Меня пытаются убить и два раза у них это не получилось только потому что Мазур решил, что я хороший парень. Забавный был момент: я его всегда называю Мазуром про себя, а он мне – ты единственный, кто обращается ко мне по имени. Странно, что именно это меня спасло – то, что я нормально относился к человеку, которого все считали дурачком. Я тоже, конечно, считал его таковым, но как-то не доходил до того, чтобы издеваться над ним. Отец меня немногому научил, но вот что он мне всегда говорил, это то что издеваться над более слабым это недостойно мужчины. Теперь, выходит, урок отца в какой-то степени спас мне жизнь.
Выбравшись из каморки, я, зевая иду вместе с остальными на выход. Накинув на плечи куртку, я выхожу во двор. Сейчас, думаю, можно зайти на центральный рынок по дороге до ферм и выпить горячего кофе. Наверное, это мне не помешает прежде чем придется нюхать дерьмо свиноферм или же меня завалят свои. Странно, что мысль о том, что меня хотят убить утром кажется какой-то ненастоящей что ли. Как будто события ночи прошли, начался новый день и все обнулилось и я говорю об угрозе своей жизни как-то буднично и обыденно.
–Привет, Ахмед, – я подхожу к старому знакомому, стоящему за стойкой мини-кофейни, оборудованной в кузове старого грузовичка.
–Здравстуй,