Госпиталь брошенных детей. Стейси Холлс
кто забрала ее, назвала мое имя и адрес. Я не понимаю, Киз. У меня голова идет кругом. Я направилась сюда и даже еще ничего не сказала Эйбу. Он будет… – У меня перехватило горло, и я могла только шептать: – Мою дочь забрали на следующий день после того, как я оставила ее там. Все эти годы ее там не было… все это время.
– Что? Но кто это мог быть? Ведь Дэниэл…
– Да, он умер.
Кезия широко распахнула карие глаза.
– А что, если он не умер?
– Нет, умер. Об этом написали в газете.
– Ты не умеешь читать.
– Я заплатила мальчику, чтобы он мне прочитал. Он мертв, Киз.
– Пенни за покраску! – завопил продавец париков.
– Но почему кто-то решил забрать ее? Да еще от твоего имени?
– Во-первых, я не понимаю, как они узнали, кто я такая. В госпитале ты не называешь свое имя, свой адрес и все остальное для сохранения тайны личности. Но кто бы это ни был, он знает, кто я такая и где я живу. Каким образом?
Кезия поправила свой капор, заправив выбившиеся пряди черных волос.
– Теперь ты заставляешь меня нервничать.
– Понимаю.
– Может быть, они просто скрывают, что она умерла, и выдумали эту историю, чтобы ты не так сильно переживала?
– Полагаю, умирают многие дети, которых приносят туда. Но это не вина госпиталя: большинство детей попадает туда уже в полумертвом состоянии. Кроме того, их отправляют за город, где о них заботятся сиделки и кормилицы.
– И все-таки они могут быть виноваты. Что, если произошел несчастный случай, или…
– Киз, зачем им лгать?
– Что, если они продали ее?
– Кому? Кто купит младенца, который успел прожить только один день? Брошенных детей можно покупать по десятку за пенни. Они повсюду: лежат в придорожных канавах или в бедных лачугах. Половина семей на этой улице продала бы своих детей, если бы у них была такая возможность.
Кезия поежилась. В этот момент две маленькие фигурки устремились к нам, толкаясь и цепляясь друг за друга. Мозес, старший из братьев, перепрыгнул через кучу сапог в корзине. Джонас попытался последовать его примеру, но не допрыгнул и зацепился за ножку стола, отчего тот перевернулся, и чистая одежда Кезии оказалась на земле.
– Джонас, несносный грязнуля! Посмотри, что ты натворил! – Она принялась отчитывать мальчика, ухватив его за тощую руку. – Почему вы не остались у миссис Абельман? Я плачу за то, чтобы она присматривала за вами и не позволяла вам ползать, как вшам, по моей одежде.
Она поставила стол на место, а я стала подбирать и складывать одежду.
– Она разрешила нам поставить хлеб в печку, – с гордостью сообщил Джонас.
– Лек-хем, – сказал Мозес. – Это значит «хлеб» на идиш. А та-нур значит «печь».
– И где этот хлеб?
– Его сейчас готовят на пекарне!
– Заберите его и сразу же возвращайтесь к миссис Абельман, слышите? Не останавливайтесь, ни с кем не разговаривайте и больше не выходите из дома, даже если сам король явится сюда в паланкине.
Они бросились