Термитник – роман в штрихах. Лидия Григорьева
Мухлевал много.
Два
Зычный голос пожилой женщины, с виду похожей на бывшую начальницу с тощей дулькой на голове, разрушил окрестную тишину и перекрыл собой равномерное постукивание дятла на высокой сосне. Лера вздрогнула и очнулась от лёгкой дремы, охватившей ее на жарком осеннем солнышке. Владелица громового голоса на соседней лавочке продолжила свой телефонный марафон: "Ой, та ладно… У кого свадьба, а у кого… Та неужели… А ты не спросила у тетки Лены, чего это они померли разом? Так я скажу, шо Лёньчик Куцый… найдите его, закажите домовину, токо он и сделает… Нина даже моих детей выкрестила… Тока она и могла его терпеть. Золото была женщина. Та там же ребёнок был… уже второй. Ага… Ага… Ну-ну… ну-ну… Ты ж не послухала мене. Значит,так надо было. И все у тебя буде харашо. Не-не… Угу… угу… А шо поменялось? Молодая ещё, замуж выйдет. Тома – не сиди дома! А то шо-то не то сотворилося…" Голос продолжал разрастаться ввысь, потом совсем уж поднапрягся и загудел, как паровоз. Тут даже дятел замолчал. А Лера встала и пошла по лесной аллее к корпусу белорусского санатория, на ходу размышляя, кто бы это мог умереть не один, а с кем-то "разом". И найдется ли в каком-то неведомом ей поселении большой умелец Ленчик Куцый, чтобы сделать для каждого из них домовину.
Три
Он приходил домой и оставлял свой культурный багаж за дверью. Уставал за день таскать эту тяжесть, похожую на рюкзак альпиниста. Хаживал в юности в связке, помнит. Дома после душа выходил к столу в просторных семейных трусах и жадно, и шумно поедал подаваемое тихой женой. Потом, развалясь на диване и отрыгивая сытную еду, смотрел по ТВ спортивные программы. Подремывал и громко пукал. Раз в неделю наваливался на спящую жену и, быстро и жестко исполнив супружеские обязанности, тут же засыпал, похрапывая и похрюкивая, как довольный и сытый кабанчик. Утром в прихожей он словно бы спотыкался о невидимый рюкзак, с недовольным видом водружал его на себя и тут же преображался. Втягивал в глубь элегантного, дорогого пиджака свой округлый животик, гордо запрокидывал густоволосую породистую голову и смотрелся уже не иначе, как орлом.
На работе проводил совещания, давал указания, распределяя гранты между театрами и музеями, назначая и увольняя, награждая и поощряя деятелей культуры большого города-миллионника. И только вечером замзав культпросвет начальник замечал, как беспросветна его жизнь, как больно давят лямки невидимого рюкзака, набитого ненужным ему культурным багажом. Вызывал шофера и ехал в свой дом, в свою крепость, где он мог хоть ненадолго побыть самим собой.
Четыре
Ночь перед торжеством Алевтина Лаврентьевна Нечаева провела в подсобке уборщицы института тяжёлых металлов. Привычка ревниво отслеживать парочки целующихся аспирантов осталась у неё с далёких советских времён, когда она сама познала сладостный опыт горячего, юного и случайного совокупления с мало знакомым студентом старшего курса. Именно в подсобке уборщицы, именно в такой, в которой теперь оказалась нечаянно запертой на ночь. "Доктор наук, а ума – нема," – подумала она, засыпая на груде каких-то, как