День восьмой. Михаил Юрьевич Темнов
и пищу от смотрителей – садовников.
Пернатые с интересом рассматривали гостей, доверчиво садились на протянутые руки и плечи людей, считая их удобным местом для отдыха. Пестрые болтуны-пересмешники повторяли слова и целые предложения, сказанные хозяевами и избранными чужаками, приглашёнными в этот райский уголок.
Выше террасы располагалась казавшаяся бесконечной парковая зона с пустынями, джунглями, лесами, полянами и полями, горами с шумными водопадами и реками, в которых кипела жизнь.
В садах Галактион был давненько. За время его отсутствия здесь появились новые жители. До некоторого времени за мир животных отвечал исключительно Эпиметей, родной брат Прометея. Согласно устоявшемуся на Олимпе мнению, животные получались у него великолепно. Они были приспособлены к жизни в данных условиях, вооружены инстинктами и защитой, и они были красивы. Но, как знал Галактион, это не всегда было так…
О красоте и гармонии Олимп заботился всегда. Они были приоритетны. Но когда сотворение необходимой для существования биологической цепочки завершилось, Эпиметея потянуло на излишние эксперименты, и в этом качестве он оказался, мягко говоря, профнепригодным. Не зря его имя переводилось как «Сначала делает, а потом думает».
Все серьёзные вопросы в этом плане, в конце концов, взял на себя Прометей, позволяя брату пошалить в этом направлении, но ни в коем случае не сотворить что-то агрессивное или нежизнеспособное, обречённое на жалкое существование. Творения Прометея были совершенны во всех отношениях. Поэтому к нему всегда благоволила Афина Паллада, которая как богиня, наделённая силой, вдыхала в них жизнь.
Вот и сегодня Прометей приятно удивил Галактиона. О новинках он слышал, но увидел их впервые. Судя по всему, и на этот раз титан создал для садов новых жителей, которые искренне любили олимпийцев, служили им и при необходимости были готовы отдать за них жизнь.
Постарались и подчинённые Гефеста, преобразив дикую природу в великолепный ландшафт. Для создания рек, озер и водопадов им пришлось переместить несметное количество скал, пород и песка. Но оно того стоило. Потоки воды искрились в лучах солнца. Над озером зависла радуга. На камнях сидели сирены и пели что-то как нельзя лучше соответствующее окружающему: их песня не отвлекала, а служила фоном для отдыха и наслаждения отдыхающих.
У берега болтали, смеясь, игривые нимфы, к которым из-за кустов подкрадывался уже с утра изрядно подвыпивший Сатир.
Чуть в стороне от водопада на ближайшей поляне резвились молодые кентавры. Одни играли в догонялки. Другие упражнялись в стрельбе из лука и метании копий.
Галактион улыбнулся. Всё было приятно глазу и навевало безмятежные мысли. Получилось необычно, но весело и со вкусом. Прометей и на этот раз оказался на высоте.
– Наконец, я освободился, Галактион, – послышался за его спиной голос Зевса. – Дело было срочное. Пришлось немного задержаться.
Галактион,