Былой Петербург: проза будней и поэзия праздника. Альбин Конечный
гуляний, написанных от лица панорамщика: «На Царицыном лугу стоят балаганы, бьют в них барабаны, из ружей стреляют, войну изображают, турок побивают! Там показывают „Кащея“, а там „Два злодея“, а Малафеев показал силу, закатил „Аскольдову могилу“!439 Публика кругом ходит чистая, суконная, форсистая, – а неважная, просто сермяжная, еле-еле пробьется к карусели, на качелях качается, балаганным делом утешается… А то заплатит пятачок и глядит к нам в раек!»440
Раек используется антрепренерами площадных театров для рекламы постановок. В 1897 году, когда в балагане Абрама Лейферта шло представление «Семь Симеонов»441, содержателем этого театра была выпущена и сама пьеса, переложенная на раешный стих: «Рассказ раешника о представлении в театре Лейферта под названием „Развлечение и Польза“ на Царицыном лугу во время сырной недели 1897 года» (СПб., 1897). Издание открывается зазывом панорамщика:
Господа, пожалуйте, подходите,
Очи протрите
Да представление мое посмотрите!
Показывая и комментируя картинки, раешник излагает содержание «Семи Симеонов», а в заключение провозглашает:
Почтенная публика,
Места от гривенника до рублика!
Подходите, платите,
На «новую» посмотрите.
Пожалуйте!
Раек появляется и на сцене балагана, где его владелец выступает как персонаж представления. Сохранился сценарий феерии-арлекинады «Волшебные блины, или Проказы Арлекина на масленице», поставленной А. Я. Алексеевым у Лейферта в 1893 году442. В пятой картине арлекинады сцена являет собой праздничную площадь со всем комплексом увеселительных построек. «Слышна в разных местах музыка, раздаются крики торговцев, шутки карусельного деда, прибаутки раешника. Картина весьма оживленная. <…> Раешник (у панорамы): „А вот, извольте посмотреть: купецкая гостина, не то новомодна, не то старинна; разные висят по стенам картины443, начинается с середины: посредине висит муж – сед и именит – хозяин добродетель чтит, а по сторонам его двое – наши знаменитые герои: один – батюшка Кутузов, что отморозил пятки у французов, другой – герой Кульнев444, которому во славу и честь, даже у немцев крест железный есть; а вот, извольте смотреть, и хозяйский портрет в золотую раму вдет, хоть рожа и не схожа, да книжка похожа – значит, грамотный!“»445
Владельца райка на Марсовом поле вспоминают Александр Бенуа и Л. Иванов.
Раешник был таким же непременным и популярным элементом балаганного гулянья, как и дед, но его приемы были более деликатные, вкрадчивые. Всегда, кроме двух клиентов, которые приклеивались глазами к большим оконцам его пестро размалеванной коробки, вокруг толпились, ожидая очереди, с полдюжины ребят и взрослых. Картинки внутри райка «были самые незатейливые, кое-как раскрашенные, а то это были просто иллюстрации, вырезанные из журналов и наклеенные на картон. Зато чего только не «врал» раешник! Запомнились особенно классические пассажи: «Вот город Амстердам, в нем гуляет много дам». – «А вот город Париж, приедешь и угоришь, французы
Имеются в виду постановки «Кащей Бессмертный, или Царевич и трехглавый змей», «Бродяги» и «Аскольдова могила», которые шли на гуляньях 1888 года в балаганах Я. И. Вульфа и В. М. Малафеева (см.:
X.-С. Раешник. СПб., 1889. С. 45. «Не взыщите, картинки самодельные, не ученые, – иронизирует X.-С., – а присказки – редактором подстриженные, в приличный вид приведенные» (Там же. С. 32). В этот сборник вошли тексты раешника, печатавшегося под псевдонимом Х.-С. в газете «Свет» с января 1888 по март 1889 года.
Там же. С. 57.
В книге «Апраксинцы: Сцены и очерки из быта и нравов петербургских рыночных торговцев и их приказчиков полвека назад» Н. А. Лейкин приводит описание квартиры апраксинского купца 1850‐х годов. См. в наст. изд. статью «Быт петербургского купечества в XIX веке», примеч. 21.
Петербургские балаганы. С. 157–158.