Ярость драконов. Эван Уинтер
подумал он. – Мало было Вельможам истребить семью Нкиру и убить его отца. Они еще и Зури отняли».
– Прощай, леди Одаренная, – произнес он, использовал звание, которое вскоре будет ей дано. Звание, которое относило его любимую к элитной касте, превосходившей всех, кроме Придворных Вельмож. Зури Уба стала для него почти так же недосягаема, как звезды на небе.
Она покачала головой.
– Тау, прошу, не делай этого.
Он покинул ее и зашагал в Дабу. Когда она уйдет, он вернется обратно. Он не хотел, чтобы Зури знала, что он собрался в крепость. Он не хотел, чтобы она знала, что он собирается нанести визит Лекану Онаи.
Лекан Онаи
Лекан был вне себя. День выдался изнурительным, а вечер – и того хуже. Он был вынужден рассказать матери о том, что случилось на испытании. Присутствовавший при этом Джабари поправлял каждое сказанное им слово. Мать была в бешенстве, а мягкосердечный отец, скорбя о потере Арена, ушел готовить сожжение.
Лекан считал, что Меньший не стоил всей этой возни. Арен чересчур осмелел и получил естественное наказание для недостойного человека за неестественную гордыню. Будь Арен поскромнее, его сын тоже не стал бы так подставлять Кагисо. Знай эти Меньшие свое место, утренних неприятностей можно было избежать.
А теперь Лекан получил от матери жестокий выговор. Она заставляла его страдать за чужие ошибки. Нужно найти нового инколели для Ихагу, сказала она, а поскольку Джабари не попал в цитадель, феод уже в достаточно затруднительном положении. Она проклинала глупость мужчин и говорила, что Богиня оставила ее, если послала таких сыновей.
Лекан, зная материнский нрав, стоял молча. Джабари попытался спорить. Она выслала его прочь из комнаты.
Когда они остались вдвоем, мать сказала Лекану единственное, что за весь этот день его порадовало. Она хотела, чтобы во время сожжения он арестовал Тау Тафари и чтобы на следующее утро его повесили за нападение на Вельможу. Вот за такие решения Лекан восхищался матерью. Он знал, что она умела проявлять твердость, когда это было необходимо.
Позже в ту ночь на сожжение пришли сотни женщин и мужчин, многие из которых плакали и рыдали так, будто хоронили военного героя. Лекан тоже был там, вместе с несколькими стражниками, но мальчишка Тафари не появился. Не желая терпеть еще одну неудачу, Лекан выслал людей в хижину Арена. Но и там мальчишку не нашли.
Оставшись ни с чем перед наступлением ночи, Лекан отдал своим людям – тем самым, кто разбирался со шлюхой-Меньшей и ее семьей, – приказ найти Тау. А сам удалился в подвал, где взял кувшин доброго старого олу. Мать крепко его отчитает, если Меньший ускользнет, и это, вкупе со всем пережитым за день, дает ему право на дорогую выпивку.
Он выпил кружку залпом, и пока окружавший его мир не успел проясниться, а боль вокруг глаза, куда его ударил Тау, не отступила, он взял второй кувшин, захватил из кухни миску наполовину созревших авокадо и отнес в свои покои.
Вторая кружка помогла. Понравилось ему и нарезать авокадо, воображая, что он вонзает кинжал в плоть сына Арена. Разгоряченный от олу, с набитым желудком,