Интриги дядюшки Йивентрия. Максим Ельцов
лестницы, причем так, что ноги почивали выше головы. Ее мощно похрапывающие телеса заботливо прикрывала модная демисезонная половая тряпка, даже и не думающая высыхать. Обеденный перерыв – время святое для всего рабочего люда. Время чудес.
Госпожа Дандау на подступах к месту обитания юного вир Тонхлейна белее не наблюдалась, посему он, вытерев о любезно предоставленную клининговым персоналом тряпку ноги, спокойно и уверенно прошествовал в свою комнату.
Собирать вещи в дальнюю поездку – та еще головная боль. Люди, способные с первого раза упаковать чемодан, ничего не забыв и не прихватив ничего лишнего, достойны всяческого уважения и, может быть, даже преклонения. Хотя еще несколько веков назад их, как правило, сжигали на кострах. Вероятнее всего, из зависти.
Как бы то ни было, но упаковывать Йозефику пришлось не много. В свой увесистый чемодан великолепной крокодиловой кожи, с ручкой из слоновой кости, сияющими латунными замочками и табличкой с инициалами «Й. в Т.» – очень, даже очень шикарный чемодан, он бросил только конверт с деньгами, отложенными на оплату обучения в треклятом университете, документы, ненавязчиво удостоверяющие предположительно его личность, брезентовый несессер и первую попавшуюся книжонку с более-менее приличной обложкой, чтобы не только не скучать в дороге, но и особо не позориться, так как любимая литература Йозефика от частого использования довольно быстро превращалась в бумажные руины. После кратких раздумий в чемодан полетела горсть нафталиновых шариков, которые Йозефик выгреб из шкафа вперемешку с отожравшейся до такого состояния, что уже не может летать, молью.
Щелкнули замки чемодана. Йозефик вир Тонхлейн был готов отправиться в путь. Он критически оглядел покидаемый бардак и поморщился. Быстрого отъезда не получалось. Пришлось выкинуть объедки бутерброда в окно и задернуть шторы, чтобы, не приведи боги, кто-то с улицы не заглянул в это гнездо… гнездо свинства, если можно так выразиться.
«Теперь точно все! В путь!» – подумал он.
Йозефик вир Тонхлейн покинул помещение. С дверным замком пришлось повоевать, но тот вскоре сдался и сломался.
Четко печатая шаг, молодой человек спускался по лестнице, при этом нафталиновые шарики в чемодане жизнерадостно грохотали, а вот моль была явно недовольна и, скорее всего, безостановочно проклинала весь род вир Тонхлейнов на своем мольем языке. Публика внизу встретила Йозефика дружными, но нестройными аплодисментами. Нестройность легко объяснялась опустевшей бутылкой адской смеси.
– Молодец, парень, лихо ты, – лучезарно улыбаясь, провозгласил Бигги. – Так и надо: шмяк и готово! След простыл.
– Добрый путь!
Бармен попытался выпить что-то из пустой рюмки. После вполне ожидаемого провала сего мероприятия он воззрился на рюмку как на кровного врага. Любой совестливый предмет посуды от такого взгляда бы разбился, но эта коварная бесстыдная рюмаха имела наглость дождаться, пока ее не швырнут об пол, и лишь тогда издала звонкое