Интриги дядюшки Йивентрия. Максим Ельцов
я вот к чему веду-то, – просипел подавившийся ромом Шелк. – Что же вы думаете, я бы вам тут про какую-то там посудину потопленную рассказывать стал? Да я за свою службу их на дно столько пустил, что аж не помню. Общим водоизмещением до черта и больше регистровых этих самых… С некоторыми даже сам на дно хаживал… Это все было так – лирическое вступление, а вот сейчас слушайте, да повнимательнее, не думайте даже перебивать. Повторять мне это ну совсем не хочется-то.
Это неожиданно серьезное заявление заставило Йозефика заерзать на стуле от нетерпения. Наступила тишина, нарушаемая лишь похрустыванием ушей, приводимых их обладателями в самое работоспособное состояние.
– То корыто еще под воду не ушло полностью, а команда-то наша уже вся до самого последнего механика с самой нижней палубы стояла на корме и, значит, на все это дело любовалась. Вот как на что глазеть, так у них сразу прыти появляется-то…
Вот стоим мы, капитан-то тоже стоит, с лицом – что твой кирпич, подумать можно, так и задумывал. Разбрелись мы, значит, по всей палубе, высматриваем, вдруг что в воде плавает, и тут такой грохот по левому борту! Да, вот уж полыхнуло так полыхнуло, так полыхнуло, что аж сквозь туман небо звездное увидели. «Канюка» от этого чуть не перевернуло кверху брюхом.
Смотрим, значит, что произошло, а нам-то, оказывается, чем-то весь борт разворотило, да чудно как-то, будто не снаружи ударило, а изнутри что-то вылетело. Пробоина была, я вам скажу, с этот дом размером, никак не меньше.
Капитан-то, не будь дурак, сразу как заорет, что нечего, мол, нам балластом у него на глазах прогуливаться, погнал всех в трюмы на насосы. Меня-то и вовсе за шкирку схватил да как заорет прямо в ухо: «Тащите-ка, господин Шелк, фонарь мне, будьте любезны…»
– Не смеши народ, Шелк. Да где ж это видано, чтобы капитан так с матросней разговаривал?
Смитти среагировал адекватно и разразился витиеватой фразой, состоящей из исключительно крепких словечек, сложенных в изощренный лингвистический орнамент. Впечатлительного Йозефика начало мутить, когда он представил себе только что сказанное.
– Вот так он мне, капитан, сказал-то! И фонарь велел прихватить. – Шелк был явно раздражен тем, что его опять перебили. – Побежал я со всех ног, а их у меня тогда две было-то. Обе то есть. Быстро бегал… Ну да ладно, и так неплохо.
Так вот, еле нашел фонарь-то, думал, фонари повар куда перепрятал, чтобы червей своих выращивать. А потом гляжу: а вот они лежат-то. Схватил я, значит, в каждую руку по фонарю и к капитану рванул. А он-то перенервничал, не понял, что к чему, и, вместо того чтобы фонарь взять, опять меня за шкирку схватил и потащил к борту. И так крепко схватил, сразу понятно, что от нервов исключительно. Подошли к борту-то, он меня, значит, за шкирку держит, а я руки растопорщил, что твое пугало, ну так и получилось, что всю дыру и осветили…
Никого там из команды не было, только эти пассажиры-то наши, половина в панике орет поросями резаными, а другие, значит, за борт в воду смотрят,