Трамвайность. Александр Удалов
перстень выстрелил тонкой маслянисто-темной проволокой, обхватившей, как змея, лодыжку Патефона. Незадачливый беглец растянулся прямо перед вероятной спасительницей.
– Мальчик, что с тобой? Плохо стало? – участливо спросила женщина, наклоняясь.
– Мальчик – дурак, – резюмировала Инга.
– Извините, простите. Это мои ученики. Репетируют перед премьерой. Одной студии им мало, на улице продолжают готовиться. У меня, знаете ли, театральная школа, – с ходу придумал Муромский.
– А, ну репетируйте, – рассеянно бросила женщина и пошла дальше.
Распластавшийся на асфальте Патефон вяло простонал вслед очередное «Помогите!», но помощь ушла и даже не обернулась.
– Канцлер Эймс любит говорить про людей вроде тебя: «Инициаторы бездарных возможностей». – Стих подошел к Патефону и поднял его на ноги. Магическая проволока размоталась и тонкой струйкой втянулась обратно в перстень колдуна.
– Эймс? Тот, который Фин Эймсиц, мятежный управляющий? – заинтересовался Муромский. – Он все еще пытается получить власть?
– Эймс добьется своего. За ним будущее. И винтовки, – заверил Стих, вместе со всеми наблюдая, как его волшебное кольцо распадается на темные нити и перетекает на запястье, превращаясь в часы. Точно такие же, как у Инги. – Ты ошиблась, Иволга из Мосграда, трамвай придет через три минуты. И эти минуты истекли лишь сейчас.
Инга недовольно фыркнула, а Муромский кивнул:
– Наконец-то. Вот и трамвай.
– Где? – спросил Веник, понимая всю нелепость вопроса.
Мимо пронеслось несколько автомобилей, но никакого трамвая и близко не наблюдалось.
– Вон же он, вон. – Муромский показал рукой в сторону пустой дороги.
Веник лишь моргнул, но этого оказалось достаточно, чтобы на улице успел возникнуть старенький желто-красный вагон трамвая, медленно подъезжающий к остановке. Вместо номера у него значилась буква «П». Двери распахнулись.
– Здравствуй, Петрович! Опаздываешь, мы здесь уже который час ждем, – поприветствовал водителя Муромский, забираясь внутрь.
– Обижаешь, Ильич, все по расписанию. Тютелька в тютельку.
– Не стоим, поднимаемся, – стал подталкивать сзади Стих.
Веник коснулся поручня, желая удостовериться, что перед ним не иллюзия. Обычная железная скоба с облезшей серой краской.
Патефон предпринял отчаянно-жалкую попытку метнуться в сторону, но Стих положил ему на плечо руку и доверительно-интимным тоном сказал: «Не надо». Патефон сник.
Изнутри трамвай ничем особым не выделялся. Старый советский вагон, каких сейчас и не встретишь. Ни турникетов, ни валидаторов, ни даже компостеров.
– Петрович, позволь представить, Вениамин и Патрик. Вениамин, между прочим, – Муромский перешел на шепот, – будущий кондуктор. Только Артане не говори. Не будем пока расстраивать девочку, ладно?
– О чем речь, Ильич! – Петрович улыбнулся. – Привет молодым резервам!
– Отпустите, мы ничего не