Нежный плен. Мила Дрим
17 Годива оставалась неискушенной, невинной во всех отношениях девушкой, свято верящей в честность и верность, силу добра и любви. Она была слишком наивной для мира, в которой ей предстояло окунуться.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
От его тела исходил жар. Ни одежда, разделяющая их, ни прохладный утренний воздух, не были преградой. Годива явственно ощущала это от мужчины, сидевшего позади неё. А еще девушку преследовал аромат – смесь трав, терпкий и яркий запах, принадлежащий Леонардо. Он волновал, будоражил сознание, и еще больше – тело. Удивительно сладко стало в груди – почти сразу, стоило только воину взобраться верхом на коня и одной рукой обхватить Годиву, как белокурая пленница начала чувствовать всю палитру ощущений, доселе ей незнакомых.
Девушка пыталась понять, что за чувства просыпаются в сердце, пыталась разобрать, что с ней происходит – но это было неподвластно ей. Сильное волнение-возбуждение, связанное с вынужденной, но приятной близостью рядом с Леонардо, не позволяло ей здраво размышлять. Она стыдилась и одновременно получала удовольствие от этого. Кажется, жар мужчины ударил ей в голову. Голова закружилась – от голода ли или новых ощущений. И если бы не крепкая мужская рука, удерживающая Годиву за талию, красавица непременно бы свалилась с коня.
Она мешала ему. Леонардо не привык, чтобы женщина ездила с ним верхом на коне. Он предпочитал нечто другое… хотя думать об этом в присутствии белокурой девушки, было чуть ли не греховно для него. Кто она, и кто он? Невинный ягненок, почти ребенок, девочка, не испорченная ни опытом, ни роскошью, ни общением со столь «богатым» миром. Чудом уцелевшая от всей это грязи.
У мужчины свело скулы от мысли, что могло случиться с Годивой, будь на его месте кто-то другой из воинов. Её бы не пощадили. Нежность приняли бы за слабость, неискушенность за уродство, красоту сделали яркой причиной, чтобы надругаться самым изощренным способом.
Внутри Леонардо стала подниматься горячая волна ненависти и презрения к брату пленницы. Уж тот-то понимал, на что обрекает свою сестру, бросая её в старом замке, без какой-либо защиты, в окружении почти немощных слуг…
Усилием воли воин приказал себе успокоиться. Горячий гнев раздражал и был непривычен для Леонардо. Он отдавал предпочтение другому чувству – холодной ярости. Время придет, и предатели ответят по заслугам. От этой многообещающей мысли стало спокойнее.
Стоял погожий сентябрьский денек. Осень еще не прошлась своей волшебной кистью, не окрасила деревья яркими красками. Когда солнце поднялось, стало совсем тепло – как в августе. Но вот воздух – он пах уже по-другому. Он пах осенью. От того по сердцу Годивы разливалась тоска. Осенью всегда грустно. Короткие солнечные дни и столь длинные, холодные ночи. С каждым новым днем жизнь будто замирает, убывает, и вот уже глянешь в окно – и земля укутана белым саваном. Тоскливое, щемящее душу, зрелище.
Все