Нежный плен. Мила Дрим
вкрадчивым голосом позвал Леонардо, и пленница настороженно приподняла голову. Белокурая прядь волос упала ей на лицо, и девушка медленно отвела её в сторону. Простое движение, но какое утонченное. Так, просто замечание.
– Годива, – продолжил мужчина, и глаза его уставились в одну точку. Он даже не моргал. Словно взглядом пытался проникнуть в душу. – Почему ты не призналась, что письмо написал твой старший брат?
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Годива испуганно моргнула. Обхватила свои плечи, пытаясь обрести спокойствие. Но как сделать это? Когда черные, властные глаза впиваются в тебя, пытаются залезть под кожу, стремятся завладеть тобой?
– Откуда…? – напряженно выдохнула девушка.
Губы Леонардо дрогнули в циничной усмешке.
– Это оказалось не так сложно узнать, видишь ли, твои старые слуги, вернее, старик-управляющий, любят тебя больше, чем молодого господина. Он-то мне и поведал о том, как твой братец написал мне письмо. В написании ответа, помогала пара друзей, и кувшин вина.
– Бедный Уорик, – сокрушенно прошептала Годива. Себя она и не думала жалеть, потому спросила:
– Уорик, управляющий, он жив?
– Жив, – сухо ответил мужчина.
Не был Леонардо из тех, кто пользовался намеренно своей силой против слабых. Женщины, дети, старики… разве это достойные соперники? Это те, кто нуждался в защите, а не нападении. Хотя, во время военных походов случалось всякое. Не всегда все было гладко, не всегда соответствовало внутренним правилам Леонардо. Среди нормандцев, впрочем, как и среди любого другого народа, были и благородные мужчины, и гнусные негодяи, заслуживающие самой позорной смерти.
Мужчина перевернулся на спину и прикрыл потяжелевшие веки. Устал. Нужно было успеть выспаться за три-четыре часа, что у него имелись в запасе. Уже на рассвете он и его люди снова отправятся в путь.
Годива, не шевелясь, смотрела на профиль Леонардо. Снова убеждалась, что на лице воина не было ни одной мягкой линии. Однако все это – острый нос, резкие, будто высеченные умелым мастером, губы, скулы – все было гармонично и отвечало такому понятию, как «хищная красота». И вроде этот хищник спал (или делал вид, что спит?), но спокойнее от этого не становилось. Не страшно было, а волнительно находиться поблизости с ним.
– Спи, – послышался негромкий голос Леонардо, но и в нем явственно ощущался приказ. – На рассвете мы уезжаем.
И больше – ни единого слова. Только дыхание – ровное, спокойное, и даже оно, казалось, подавляло Годиву – та, все еще лежа на боку, боялась сдвинуться с места.
Чего боялась – сама не знала. Уж точно не насилия со стороны Леонардо. Не такой он человек. И хотя говорят, что люди меняются, но то, что она видела в его черных глазах, тогда, много лет назад, не могло уйти. Что-то остается неизменным. Рассуждая об этом и от того успокаиваясь, Годива, незаметно для самой себя, погрузилась в сон. В эту ночь