Спокойной ночи, Братислава. Ирина Максимовна Любина
вишню в раковине.
Уже чистая вишня мнется в тарелках с восточным узором у самых маминых локтей, остальная – ждет рамочкой на дне большой раковины. Воды сегодня теплой нет, и ее рукам почти больно.
Но мама не замечает. Она вся мягкая и спокойная, такая же, как ее сказочное имя Армине: перекладывает вишню в тарелки, напевает старую детскую колыбельную. Вишня в ее саду не растет, но она нашла на рынке самую сладкую. Само в этом уверен.
Он почти сидит на столе, как в детстве. Свет в окнах желто-белый, поздневесенний. Он раскрашивает шерсть рыжей Тыковки в золотистый, и кошка довольно моргает этому майскому солнцу. Справа от раковины – рай Армине: деревянные полки со всей цветной посудой. Слева – плита, крючки под старый чугун, кудрявые растения, фотография молодой хозяйки. Армине на выпускном вечере: три темноволосые подруги улыбаются фотографу. Цвета платьев не разглядеть, но видно, что на всех них похожие туго затянутые ремешки с пластиковой застежкой и все три – с пышными плотными юбками. А еще Армине-ест мороженое.
Под этой фотографией – крупный снимок троих детей: зажмурившийся Само, Аревик и Егине. Имена подписаны маминым круглым почерком в углу – и сразу понятно: сыну имя дал папа, младшим девочкам – Армине. Впрочем, с папиной фамилией Немец все имена звучали забавно.
Эта кухня солнечная всегда, даже в грозу. Жизнь здесь какая-то отдельная, почти волшебная, от сезона к сезону со своими запахами и мелодиями: солоновато-свежим летом с клубничным пирогом, мягким звуком взлетающего теста и его глухим «пух» о деревянный стол. Жужжащим и яблочным соком без косточек осенью, еще одним – но чуть более тихим – «пух» от рассыпающейся сахарной пудры над треугольником яблочного рулета с кардамоном. Зимой скрипит крышка банки, с кухни месяцами не исчезает запах брусничного джема и исчезает уже только весной: с пылинками специй, гороховым супом-пюре, первыми брызгами сладкой вишни.
Тыковка довольно храпит, устроившись у ног Само. Он тихо смеется ей, протирает о футболку тонкие стекла очков, поднимает голову и смотрит на маму. Армине удивительная и всегда казалась Само похожей на героиню из восточных сказок: темноволосую, высокую, с широкими плечами и такими глазами, что хотя бы за них точно в нее суждено было влюбляться самым богатым и знатным вельможам. Но мама была не совсем из сказки, поэтому она вышла замуж за папу Само, австрийца со звучным именем Карл Немец, бухгалтера в венской киностудии.
Мама чувствует взгляд сына, опускает в тарелку последние ягоды вишни и оборачивается.
– Опоздаешь ведь на автобус.
– Я на месте билет куплю! Хочу еще немножко посидеть с тобой, – он чешет Тыковке живот краем ноги и добавляет: – Я ведь скучать буду.
– Мы тоже. Но это «папины выходные». К тому же, – Армине повернулась обратно к вишне и стала перекладывать часть ягод в металлический контейнер, – потом уже не придется думать о занятиях – будешь целыми днями здесь сидеть. Отдохнешь. Что-нибудь напишешь.
Само вздохнул и спрыгнул со стола.
– Задание «отдохнуть и что-нибудь написать» принято. Исполняющий отбывает за рюкзаком. Разрешаете?
– Разрешаю, –