Песнь Нижних земель. Т. Амман
угу, мычал Багор, даже не пытаясь скрыть тупого выражения лица. Да, да.
Помощник Старшего управителя Дорей бурно жестикулировал, пытаясь как можно скорее все объяснить, как того требует его положение, и убраться от этой нежелательной компании восвояси.
«Агрессия и омерзение, мой друг, вечный бич алакилов», шептало нечто полукровке.
«Можно сказать, вся жизнь соткана из этих эмоций, думал Сарга, вступая в безмолвный дискурс. Вся жизнь… Так жители Империи реагируют…»
«На вас!» – восклицали тени перрона.
«На тех, кто сочетает в себе все презираемое большинством: нечистоты крови – ведь что может быть ужаснее, чем дитя асира и представителя любой другой национальности; расположение Черного кота, оставляющее отметины на коже своих избранников, также не сулило владельцу ничего хорошего, ведь о Черном коте в приличном обществе не говорили, а договор ясно велел: «…опасаться Пятого Льва, Черным котом именуемого, как огня». И плевать, что многие взывают к нему… Плевать, что целые народы, как самэди или легбы, тайно экспериментируют с его дарами, рискуя обречь психику на ужасный излом… Глаза, конечно, закрывались и на алакилов, которые были связаны с Черным самым прямым образом, черпая силы в сей тесной связи… Силы для колдовства. Колдовства, что так презирали жители Империи Асир. Колдовства, что помогало алакилам – и мне в их числе – за свою долгую жизнь полукровки устранить не один нежелательный, опасный и весьма разрушительный инцидент».
– …лепешки из отборных сортов, вещал Дорей.
– Угу. Да, да, причмокивал Багор.
«Всю свою сознательную жизнь в сторону алакилов летели сонмы ненависти, страха и омерзения, щедро насылаемые другими жителями Империи, распалялся внутренний голос Сарги. В адрес одних это было несправедливо, в адрес таких, как я, например, весьма заслуженно, возможно… Но – исчадие! – дела это не меняет…»
Полукровка сплюнул на потрескавшиеся белые плиты, бросая бычок. Перрон номер четыре редко убирали, что явно нарушало имперские административные уставы. Дорей, с облегчением кланяясь, поспешил удалиться, оставив напарников одних. За ним последовала небольшая свита – хашимцы смотрели на Багора со смесью уважения и удивления, на алакила, узнав в нем Саргу, пытались вообще не смотреть. Ветер принес шум парового двигателя, через какое-то время послышалось три пронзительных гудка – вагонет приближался к перрону.
– Готов?
Сарга встал, прогоняя назойливый голос у границ сознания:
– Ага.
Вагонет с шумом остановился на положенном месте, фыркая струями пара. Клубы пыли взмывали в воздух, подгоняемые утихающим ветром. Двое пассажиров предусмотрительно отошли подальше от краев, когда прозвучал короткий гудок: котел, будка и склад вагонета задрожали, послышался скрежет шестерней. Вся конструкция вместе с внушительными бортами скрежеща приподнялась над краями перрона, замерла на короткое время и, роняя песок, начала вращение вокруг пассажирского