Перекресток. Павел Анатольевич Забродин
отца:
– Может передохнем, батя? – стонал Степка.
– А обедать не пора? – вторил Сёмка.
– Всё бы брюхо набить да поспать, лоботрясы! – огрызался отец.
Но вот уже и он, выбившись из сил, стал ворочаться медленнее и, наконец, окончательно устав, окрикнул Сёмена:
– Беги в дом. Чего там мать с обедом тянет?
Семёна, которого в данном случае два раза просить было не нужно, словно ветер сдул. Минут через пять он уже снова стоял у овина и, не переставая пережевывать какой-то кусок, торопливо говорил отцу:
– Маманя сказала, что обед готов. Она в саду накрыла. Зовет обедать.
– Зовет она, – пробурчал Иван Силыч и, отложив молоток, которым он только что приколачивал доску обрешетки, начал спускаться с крыши на землю.
– Егор, – позвал он парня, который продолжал приколачивать обрешетку с другой стороны стропил, – пойдем обедать.
Мужики направились в сад, где умывшись из бочки дождевой водой и утерев лицо цветастым полотенцем с вышитыми хозяйкой цветами и птицами, уселись за стол под ласково раскинувшей свои ветки старой яблоней. Ветки яблони давали живительную прохладу, а лучики солнца, прорываясь сквозь преграду листьев, играли на расставленных на столе мисках с нехитрой, но сытной снедью.
Корчага с полными щами, накрытая сковородой и, видимо, недавно вынутая из печи и еще не успевшая остыть, дымилась посреди стола, распуская вокруг себя нестерпимый аромат, заставляющий слюну течь против всякого желания. Коврига ржаного хлеба лежала рядом на белой, тщательно выскобленной досочке. От неё уже было отрезано несколько широких ломтей, но нож лежал рядом, на случай, если потребуется отрезать еще.
Небольшие огурцы горкой лежали на миске возле хлеба, а рядом с ними на такой же миске лежали перья чеснока и лука, надерганного вместе с небольшими, но крепкими луковицами. Тут же стояла глубокая миска с густой сметаной. Все это дополняла крынка с холодным квасом.
– Пообедаем и отдохнем немного,– произнес дядька Иван, садясь за стол.
За ним, словно по команде, бухнулись на лавки Степка с Сёмкой. Уселся и Егор. Тетка Марья начала разливать щи по мискам.
– А ты чего в стороне разлегся? – обратилась она к лежавшему под кустом вишни Верному, высунувшему язык и безотрывно смотревшему на все происходящее. – Иди уже, ешь!
Взяв со стола заранее приготовленную миску с уже остуженными щами и накрошенным туда хлебом, тетка Марья поставила её на землю возле Егора и Верный, который давно наблюдал за каждым движением тетки Марьи, неспешно поднялся. Сохраняя в каждом своем движении степенную важность, он подошел к миске и вместе со всеми принялся за еду.
– Вот ведь какой! – засмеялась тетка Марья. – Голодный, небось, больше чем хозяин, а идет, словно барана перед этим съел.
Женщина она была добродушная, никогда не унывающая и находила повод посмеяться по любому маломальскому случаю. В этом отношении Иван Силыч, её муж, составлял её полную противоположность. На шутки он реагировал вяло,