Ненужное зачеркнуть. Андрей Дышев
на котором этот мерзавец занимается частным извозом. Это все равно что твоя яхта, на которой самозванец катает курортников и получает с этого деньги. Имя – это средство производства! Как минимум половину заработанных денег он обязан вернуть тебе!
Меня забавлял милый гнев моей подруги.
– Я сейчас не очень нуждаюсь, – ответил я, наполняя бокал портвейном.
– Что?! Не нуждаешься?! Да как ты можешь… Да ты только… – Она обвела огненным взглядом стены кухни, но серьезного изъяна не нашла. – Тебе надо делать ремонт в гостиной! Надо машину ставить на техобслуживание! И вообще, что это за слова такие! Я лучше знаю, в чем ты нуждаешься, а в чем нет!
– Ты разговариваешь со мной, как моя жена, – заметил я.
Ирина осеклась и вонзила вилку в буженину.
– Знаешь, – сказала она изменившимся голосом, колко поглядывая на меня, – тебе надо сменить прическу. То, что ты носишь, – ужасно. Тебе больше пойдет «шапочка».
Я понял, что Ирина кинула в топку спора последний аргумент. А женщина без аргументов – страшное существо. Разъяренная тигрица в сравнении с ней – блеклая тень. Я сломал свое упрямство и сдался. Показывать крутой нрав перед человеком, который к тебе неравнодушен, – жестоко.
– Уболтала, – сказал я. – Поехали. Но ты уверена, что у него будет вечернее выступление? А если будет, то где?
– Собирайся! – скомандовала она, давая понять, что этот вопрос она решит сама.
Пока я убирал со стола, Ирина, вооружившись справочником, засела за телефон. Она обзвонила все театры, концертные залы и летние площадки Севастополя и очень скоро выбежала из гостиной, победно размахивая клочком бумажки.
– Летний театр туристско-оздоровительного центра «Балаклава»! – воскликнула она. – Начало в девять вечера!
Мы одновременно глянули на большие напольные часы, которые стояли в холле. Без четверти девять. Выступление моего двойника должно было начаться через пятнадцать минут.
Глава 5
Бить морду
Щетки на стеклах работали безостановочно, мощные колеса джипа вспенивали лужи, и лучи фар выхватывали из темноты косые полосы дождя. Мы преодолевали поворот за поворотом, но шоссе, поломанное, словно кардиограмма, казалось бесконечным. Я ничего не видел, кроме отбойников с горящими, как глаза хищников, отражателями и зеркального полотна дороги, часто забывался и спрашивал себя: а куда и зачем мы едем?
Ирина притихла рядом со мной. Утопая в моем белом джемпере пятьдесят второго размера, она, как могло показаться, дремала. Но, скорее всего, подруга терзалась сомнениями, правильно ли она сделала, что навела столько шума? Избавить ее от чувства вины могла только моя поддержка, но я тоже молчал, потому как смутно представлял себе, каким образом буду заявлять о правах на свое светлое и непорочное имя. Можно было отпустить тормоза и отдать себя во власть эмоций: ворваться в зрительный зал, увидеть самозванца, кривляющегося на сцене, наполниться праведным гневом и кинуться на обидчика с кулаками. Но весь казус заключался в том, что я не испытывал праведного гнева. Мошенничество,