Джоконда и паяц. Наталья Солнцева
бестолковый! Шел к больному человеку, хоть бы пару апельсинов взял для приличия.
Грачев последовал за ним и уселся за стол, потянулся к вазочке с печеньем. Он с утра ничего не ел.
– Пришел тебя поздравить, – выпалил он, жуя печенье. – «Венера» твоя продалась за кругленькую сумму.
Артынов включил чайник и с недоумением повернулся к гостю. Хозяйка галереи не успела сообщить ему приятную новость по причине отключенных телефонов.
– Ты-то откуда знаешь?
– Был в галерее. Сподобился созерцать твой шедевр.
– Я же тебе показывал, еще в мастерской.
– В галерее она смотрится куда лучше. Простор, подсветка и все такое.
– Не в том дело. Просто Венера хорошеет с каждым днем.
– Ты дьявол, Сема!
– Ко мне наконец-то снизошла Муза… – скромно потупился тот. – Надеюсь, моя Джоконда превзойдет Венеру. Я задумал написать Мону Лизу, Рафик. У меня уже все готово. Я даже нашел натурщицу.
– Алину Кольцову?
– Ты с ней знаком?
– Представь, да, – кивнул Рафик.
– Красивая женщина… и замужняя, как Лиза Герардини{Существует версия, что «Джоконда» Леонардо да Винчи – это портрет Лизы Герардини, жены флорентийского торговца Франческо дель Джокондо.}. Это меня вдохновляет.
Засвистел чайник, и Артынов на минуту отвлекся. Пока он заваривал чай, Рафик почти опустошил вазочку. На дне остались два печеньица, которые он постеснялся съесть.
– Покажешь заготовку?
Он вспомнил загрунтованный холст на мольберте в мастерской Артынова и несколько эскизов женских лиц, на которые мельком обратил внимание.
– Я пробовал, получится ли у меня знаменитое леонардовское сфумато, – заявил хозяин. – Этот его прием, когда все очертания как бы окутаны легкой дымкой, смягчающей контуры и тени. Пришлось попотеть. С «Рождением Венеры» я поступил так же. Сначала написал нимфу и зефиров, тщательно подражая Боттичелли, а потом взялся за центральную фигуру композиции. И уж тут мне никто не указ!
– Креативный подход.
Артынов самодовольно усмехнулся.
– Тебе известно, кто купил твою «Венеру»? – спросил Рафик.
– Помилуй, брат, откуда? Признаться, я назначил двойную цену и не рассчитывал на то, что картина уйдет в ближайшие месяцы. Но после смерти Ольги грех было продать полотно за копейки.
– Ты убил ее!
Артынов, не моргнув глазом, поставил на стол две чашки с блюдцами. Чай в них был темным и слегка дымился.
– Ты о чем, Рафик?
– Твоя живопись убивает. Ольга погибла из-за чертовой картины.
– Чушь! – притворно возмутился художник.
Рафику показалось, что на самом деле тот польщен высказанным обвинением. Чудовище! Он наслаждается содеянным и намерен продолжать свою смертельную забаву.
– Ты подвергаешь натурщиц опасности.
– Каким образом? – отхлебнув чаю, осведомился Артынов.
– Что ты с ними делаешь, Сема? Признайся!
– Пишу…
– Раньше ты так не писал. Раньше…
– Все