Неудержимолость. Стефания Данилова
ты бы не позвал меня с собой
когда бы мы остались на планете
совсем одни,
представь и ужаснись —
отравленно-кофейную кантату.
Сейчас – попробуй, встреться мне, приснись,
и будешь очарован результатом.
Я даже не прошу остановить
маршрутку, проезжая возле дома,
где ты живёшь, негодный для любви,
пылящийся в музейной скорби комнат.
Я даже не ищу твои черты
в других, как ранее всегда искала;
Увы и ах, не сможешь больше ты
сыграть со мной в немого зубоскала.
И, выглянув в треклятое окно,
ты не увидишь глушащую вина
меня,
в другом нашедшую давно
разбитой статуэтки половину.
Мой злой, чужой, картавый человек!
Закончились чернила на «С любовью»…
Мои глаза не изменили цвет;
ты просто к ним попал в пятно слепое.
И дело не в избытке красоты,
не в чересчур избитых пантомимах.
Я стала женщиной твоей мечты,
которая всегда проходит мимо.
«Я – книжный червь, ты от меня совсем неотличим…»
Я – книжный червь, ты от меня совсем неотличим.
Мы лабиринт прогрызли в книге бытия
и сквозь дыру в обложке увидели лучи,
дотронуться до них не смог ни ты, ни я.
Когда воспринимаешь текст как мир и мир как текст,
любой предмет и человек – все тот же брайлев шрифт.
И книга продолжается на сотни верст окрест,
давай найдемся вновь на перекрёстке правд и кривд.
Лучи выглядывают из прогрызенной дыры
в обложке странной книги, что мы с тобой едим.
Она свое название хранила до поры,
теперь смысл равен пустоте и тем непобедим.
Давай отсюда выходить курить на пять минут
под капельницы крыш и солнца электрофорез,
и превратимся в маленьких бездействующих будд,
и замолчим, как будто это нужно позарез.
За синей занавеской спрятан смысл моих речей,
отдёрни – там окно, прорубленное мной
туда, где так легко дотронуться лучей.
Оно когда-то тоже было каменной стеной!
Так пусть падёт стена из книжных стеллажей!
И книжный червь – любой из нас – пусть станет дождевым!
Мне кажется, что я ждала тебя сто книг уже,
сто первая, с тобой – в огне.
Я жду тебя.
Живым.
«Я смотрю в окно. Там лето всех стран на свете…»
Я смотрю в окно. Там лето всех стран на свете.
Я ношу печаль. Такое уже не носят.
Я стою снаружи. Очень холодный ветер.
Говорю себе: ничего, никого не бойся.
За окном квартира, в квартире так много счастья.
Там танцуют, а я в старушечьей мерзну шали.
Там поют. Голоса разбирают меня на части.
А ведь когда-то меня туда приглашали.
В этом светлом окне мелькают такие лица!
Я кленовые листья и я опадаю в лужи.
Я могла бы там поселиться и веселиться,
но