Ким. Редьярд Киплинг
сказал Ким, с усмешкой посмотрев на билет. – Это годилось бы для фермеров, а я житель города Лагора. Ловко было сделано, бабу. [5] А теперь давай билет в Умбаллу.
Кассир нахмурился и дал требуемый билет.
– Теперь другой, в Амритцар, – сказал Ким, который вовсе не думал тратить деньги Махбуба Али на такое неинтересное дело, как оплата поездки в Умбаллу.
– Стоит билет столько-то. Сдачи столько-то. Я знаю порядки на железной дороге. Ни один иога не нуждался так в ученике, как ты, – весело продолжал он, обращаясь к совершенно растерявшемуся ламе. – Тебя бы вытолкнули на Миан-Мире, если бы не я. Сюда! Иди! – Он возвратил деньги, удержав только по одной анне [6] с рупии за комиссию, как это делается в Азии с незапамятных времен.
Лама бросился к открытой двери вагона третьего класса.
– Не лучше ли было бы идти пешком? – нерешительно проговорил он.
Толстый ремесленник-сейк высунул свою бородатую голову.
– Чего он боится? Не бойся. Я помню, как сам, бывало, боялся железной дороги. Входи. Эта штука устроена правительством.
– Я не боюсь, – сказал лама. – Есть тут место для двоих?
– Тут нет места даже для мыши, – пронзительно закричала жена состоятельного земледельца, индуска из богатого Юлундурского округа. За ночными поездами нет такого тщательного надзора, как за утренними, когда мужчины и женщины строго распределяются по разным купе.
– О, мать моего сына, мы можем потесниться, – сказал супруг в синем тюрбане. – Возьми ребенка. Разве ты не видишь, что это Служитель Божий?
– А у меня на коленях семьдесят семь свертков! Пригласи еще его сесть мне на колени. Бесстыдник! Но все мужчины таковы! – Она оглянулась вокруг, ожидая одобрения. Девушка из Амритцара фыркнула, высунув голову из-за занавески.
– Входите! Входите! – крикнул толстый ростовщик-индус с конторской книгой под мышкой. – Хорошо быть добрым к бедным, – прибавил он с масленой улыбкой.
– Да, при семи процентах в месяц с закладной на еще не родившегося теленка, – сказал молодой солдат, ехавший на юг в отпуск.
Все рассмеялись.
– Пойдет он в Бенарес? – спросил лама.
– Конечно. Иначе зачем бы мы пришли сюда? Входи, а то останемся здесь! – крикнул Ким.
– Смотрите! – пронзительно крикнула девушка из Амритцара. – Он никогда не бывал в вагоне. О, посмотрите на него!
– Ну, поможем, – сказал земледелец, протягивая большую смуглую руку и втаскивая ламу. – Вот как это делается, отец.
– Постой, я сяду на пол. По правилам нельзя сидеть на скамейке, – сказал лама, – к тому же мне тесно.
– Я скажу, – начал ростовщик, поджимая губы, – что нет ни одного правила благочестивой жизни, которого не нарушали бы эти поезда. Например, нам приходится сидеть рядом с представителями разных каст и со всяким народом.
– Да, и, по большей части, с самыми бесстыдными, – сказала жена, грозно смотря на девушку из Амритцара, делавшую глазки молодому сипаю.
– Я говорил, что
Человек среднего класса, горожанин.
Анна – монета, 1/16 рупии.