Летопись Затмения: Чему быть, того не миновать. Роман Витальевич Алёшин
мы были в сознании, но не могли двигаться некоторое время. Невероятно, я и не думал, что мы повстречаем когда-нибудь иглача! – сказал Леон.
– Что правда, то правда! Откуда он тут вообще взялся? Они же живут на непроходимых болотах, близь пепелища. – Готфрид подошел к телу амфибии и пнул, проверяя точно ли иглач мертв. – Пришло время выяснить тайну медвежьего хутора, идемте к старцу! – добавил рыцарь и друзья поддержали его.
– Секундочку, – Леон осмотрел агрегат в центре зала, пробирки, дистиллятор и остановился рядом со столиком, где был рассыпан серебристый порошок.
– Готфрид, подсоби знаниями, подскажи, пожалуйста, как выглядит звездная пыль?
Рыцарь в черном подошел к своему светлому товарищу с маской изумления на лице, догадавшись куда тот клонит. Сняв перчатку, Готфрид коснулся кончиком пальца серебристого порошка, затем попробовал его на язык и обескураженно посмотрел на Леона.
– Это звездная пыль, Леон! Та самая звездная пыль, блеск, прах небес – дурман. Холера, ну конечно же, так вот откуда взялся этот пряный запах!
– Ты прав, мой друг, пришло время получить ответы на все наши вопросы.
Пройдя через анфиладу нескольких просторных комнат, подальше от гула алхимического агрегата и приторного запаха пряности, троица оказалась в просторном кабинете. Окна тут были целы, на канделябрах горели свечи и уютно щелкали дрова в камине. Старец сидел в плетеном кресле рядом с камином, закрыв глаза и умиротворенно улыбаясь. Его ноги были укрыты пледом. Кожа плотно обтягивала скелет старика, очерчивая кости и череп. В каньонах морщин, коими было испещрено его старческое лицо, плескался свет, источаемый пламенем камина. Рыцари приметили в соседней комнате открытый массивный сундук, до отказа набитый златами и драгоценными камнями. Шэба находилась в той же комнате, что и рыцари, замазывала рану в плече какой-то мазью, скорее похожей на грязь. Она забивала ей кровоточащий порез. Рыцари знали, что шэбы не зашивают ран, разорванную чешую крайне тяжело зашить, нет подходящих нитей и иголок. Вместо этого они помещают в рану особую мазь, останавливающую кровь и способствующую быстрому росту новой чешуи. Старик открыл глаза, бледно-серые, практически бесцветные, выцветшие, как и его жизнь. Даже в этом брошенном поместье осталось куда больше ярких красок, чем в этих глазах.
– О! А вот и юность, собственной персоной, – дорогой гость для такого старика как я! – Обрадовался старец, завидев вошедших юношей. – Халы, не стойте, прошу вас, присаживайтесь. – пригласил старец, указав рукой на табуреты перед столиком напротив камина.
Зотик без конца озирался, очевидно полагая, что вот-вот появится преследующий их призрак. Какое-то время все сидели в тишине, обсыхая и наслаждаясь теплом, которым столь щедро делилось пламя камина. Тут вошел Гаргуль с подносом в руках и оставил его на столике. На подносе расположилось пять фарфоровых чашек и пряности на блюдечке.
– Халы, я должен перед вами извиниться. В этой суматохе я совсем позабыл представиться, непростительная оплошность.