Принц Николас. Эмма Чейз
сражающиеся со слезами.
– Это… это было реально?
– Да, ты задница, это было реально. Ты предложил ей двадцать тысяч долларов за шуры-муры. Она тебе отказала. Умная девочка.
Я пробегаю пальцами по подбородку, чувствуя сухую крошку и гранулы сахара. Сладкий вкус яблок задерживается на моем языке. И все разом возвращается ко мне, каждое слово.
– Черт возьми, эта история уже в газетах?
Я даже могу увидеть заголовок:
«ЖАЛКИЙ ПРИНЦ ПОКОРЯЕТ НЬЮ-ЙОРК».
– Нет. Ни слова, – Саймон проверяет свои часы. – Сейчас половина третьего дня, поэтому, скорее всего, ты в безопасности. Если бы птичка начала петь, я думаю, это бы уже просочилось.
– Это облегчение, я думаю.
И все же… то ли это сон, то ли мое поведение, сожаление поднимается вокруг меня, словно пар. Оно просачивается внутрь с каждым вздохом, цепляясь за легкие.
– Снег все еще продолжает идти. Адский шторм. Поэтому ты можешь спокойно отсыпаться; сегодня мы никуда не поедем.
– Отличная идея, – шучу я, уже засыпая, с мыслями о вкусных сочных губах и темных волосах.
Рано утром следующего дня я чувствую себя человеком, но все еще с туманом в голове. У меня встреча за городом с руководителями военной благотворительной организации, и мы должны закончить ее до захода солнца. Чем раньше мы приедем на место, тем менее вероятно, что там будет толпа, приветствующая нас. К счастью, этот отвратительный снег наконец закончился, и если есть одна вещь, за которую я ценю этот город, – это то, что, несмотря ни на какую катастрофу, он продолжает работать. Хоть дороги и сносные, Логан меняет лимузин на внедорожник. На заднем сиденье я расправляю свой галстук и поправляю запонки, когда Саймон говорит о том, что не против бы выпить чая и съесть кусочек – или два – пирога.
Я искал повод, чтобы вернуться, не то чтобы мне нужно было оправдание. Потому что не могу перестать думать о хорошенькой официантке и как я себя с ней вел. После моего кивка Саймон дает Логану направление, и спустя несколько минут мы подъезжаем к главному входу «Амелии». Фонарь все еще горит, а улицы пусты, но дверь открыта, поэтому мы вошли внутрь, дверной колокольчик прозвенел над нашими головами.
Здесь тихо. Я не сажусь, а стою посередине зала среди столов.
– Мы закрыты, – говорит девушка, выходя через дверь. И тут ее голова дергается, когда она останавливается. – О, это ты.
Она выглядит еще красивее, чем я запомнил, чем мне снилось. Нежные, цвета полуночи, локоны обрамляют лицо, которое стоит высечь в статуе и выставить в музее, с потрясающе темно-сапфировыми глазами, которые должны быть увековечены в масле и мягкой акварели. Если Елена Троянская подняла тысячи кораблей, то эта девушка могла заставить встать тысячи членов.
Она красиво сложена, ее макушка достает мне только до подбородка, но фантастически соблазнительна. Великолепная полная грудь, которая натягивает пуговицы на белой неглаженой блузке, стройные бедра, сужающиеся к тонкой талии, я мог бы обернуть руки вокруг нее, и стройные ноги, заключенные в черные прозрачные колготки, завершают картину.
Незнакомая