Планета исчезающих слов. Лика Владимировна Керенская
одну умную, которая в тот момент, когда он вместе с ней уже даже всплакнул, жалеючи, назвала всё это цирком, влепила ему пощёчину и удалилась. Больше умных он старался не заводить.
Весь этот балаган прилагался к Раши как шуршащая упаковка к последней модели суперкомпьютера. Упаковку можно было отложить или выбросить. На качество работы машины это совершенно не влияло. Раши был гением. А точнее магом и факиром виртуального пространства. Казалось, что подобно творцу этого мира, он творит из ничего, создавая законы бытия своих рукотворных миров.
Он мог всё: от вполне практичных и утилитарных программ любой сложности, которые заказывали ему военные и министерства, до забавных и даже дурацких штук, вроде моей записки, которые служили для развлечения праздной публики и становились хитами молодёжной моды. Надо сказать, что военные всегда внимательно следили за этими развлекухами, идеи которых порой опережали их запросы. У них воображения не хватало такое захотеть.
Узрев очередное творение Рашика, которое уже успело разлететься по школам, включая начальную, они вдруг спохватывались и кричали, что это надо срочно запретить, чтоб не увидели враги. Но каждый раз было уже поздно. Бабочки и мухи, садящиеся на носы учителей во время урока, были сделаны так, что убить их можно было только вместе со всем интернетом, вместе взятым. Военные вынуждено отступали, а Раши поступал новый заказ. Правда для меня так и осталось загадкой, как и когда он успевал работать – перерывов между похождениями не наблюдалось.
Такое чудо, как Раши, не могло возникнуть на ровном месте. Отец его, Абдельхатиб Шу, такой же носатый и с такими же чёрными, как смоль, волосами, был самым любимым учителем экономики высшей школы Центрального района, а может и всех времён и народов вместе взятых. На его уроки старались незаметно пробраться ученики соседних школ, хотя класс и без того был полон.
– Хуже его законов была только его жена! – сообщал Абдель слушателям доверительно и страстно. – Но я бы на её месте тоже взбунтовался. Вы только послушайте, что он творил!
И дальше следовал рассказ о реформаторе, который довёл всех до ручки стремлением поучать, влезать в чужие профессиональные вопросы и контролировать всякую хозяйственную мелочь.
Его уроки были зрелищем, магией погружения и перевоплощения. Выплёскивая свои эмоции на публику, он ничуть не преувеличивал. Он от всей души переживал за ошибки коллег тысячелетней давности так, будто эти Луи и Адамы были его ближайшими родственниками. Даже больше – им самим! Всплеск надежд на успех реформ, крах и глубокий катарсис осознания ложности пути каждый слушатель пропускал через своё сердце и выходил очищенным и преображённым, как будто приобщившимся к тайному знанию.
Многие придумки Раши предназначались для любимого папочки. Сын считал, что стоит немного сбавить пафос. Но Абдель достойно держал удар. А история с мухами и бабочками вознесла его на недосягаемую высоту.
– Ты представляешь, – ра�