Удар милосердия. Наталья Резанова
по выходе из монастыря, сгорел бы со стыда. А так… Неловко, конечно. Но не конец света. Так, надо думать, полагал и Лабрайд, который впоследствии никогда Джареду беспутством не пенял.
Но Джаред после того дня не то, чтобы вовсе забыл о вине и девицах, но поутих и занялся делом. Делом, помимо прочего, были и продолжительные беседы с Лабрайдом, которого Джаред стал посещать. Оказалось, что у того в Скеле есть собственный дом. Правда, живал он там нечасто, предпочитая загородные имения, расположенные дальше, к юго-востоку или странствия. А о том, что Джаред в Скеле, ему рассказал Девлин, ученик медицинской школы, также вхожий в дом Лабрайда.
Лабрайд принадлежал к так называемым «старым семьям», возводившим свою родословную к изначальным обитателям Карнионы, в отличие от других южан, давно смешавшимися с разными пришельцами и завоевателями. Представители «старых семей», независимо от того, где они жили, укоренялись только в Карнионе, и в браки старались вступать исключительно между собой. Однако с течением времени соблюдать подобное правило становилось все труднее, и все меньше оставалось тех, кто мог похвастаться чистотой древней крови как с отцовской, так и с материнской стороны. Однако в Карнионе к людям из «старых семей» относились с почтением, с каким в других краях, наверное, относились бы к потомкам ангелов господних, входившим к дочерям человеческим, и завести с ними дружбу, полагал Джаред, было не легче, чем с ангелами. При всей своей светскости эти люди всегда ставили незримую преграду между собой и остальными, и причиной тому была не только наследственная гордыня. Древние карнионцы считались народом магов, а в нынешнее время заполучить клеймо потомственного колдуна было небезопасно, независимо от богатства и древности рода. В Карнионе костры Святых Трибуналов пылали не так высоко, как в столице, но не угасали вовсе. А молва оказалась не столь беспочвенной, как обычно бывает. Хотя бы по отношению к Лабрайду. Ибо этот карнионский вельможа был не только богатым и начитанным хранителем древних знаний, но и человеком, наделенным определенными талантами, в обыденной жизни не применимыми. Джареду он их не демонстрировал, но и скрыть не особенно пытался. Поскольку Джаред сам был отмечен даром или проклятьем – при том, что древняя кровь в его венах не текла. Но Лабрайд был счастливей его тем, что сумел разобраться в природе своего дара, и понять, как с ним обращаться. Джаред, наслышанный о мудрости карнионцев, искал указаний в древних рукописях, но не нашел. На что и посетовал.
– Значительная часть карнионского наследия всегда будет тебе недоступна, сколько бы монастырских библиотек ты не посетил, – сказал Лабрайд. – Я говорю об устной традиции, сохраняющейся в старых семьях. Ее усваивают с раннего детства, и здесь я тебе помочь ничем не могу. Ты давно уже не малое дитя, даже если забыть о том, что ты не карнионец.
– И что же делать?
– Для начала – не отчаиваться. Древние карнионцы знали много, но далеко не все. Хотя мои предки, да и кое-кто из здравствующих родичей, уничтожили бы меня