Братья. Генри Хаггард
сделаю.
– Чего же ты хотел бы, Вульф?
– Попросить нашего дядю позволить нам обоим поговорить с ней; ты, как старший, пошел бы к ней первый и предложил бы ей подумать о твоих словах и через день дать ответ. Потом, раньше чем окончился бы этот день, я тоже поговорил бы с ней, чтобы она узнала всю правду и приступила к решению с открытыми глазами, с ясным умом, ведь в противном случае она могла бы подумать, что мы знаем намерения друг друга и что ты просишь ее руки, так как я не хочу сделать этого.
– Это честно, – признал Годвин, – и достойно тебя, честнейшего из людей, а между тем, Вульф, я смущен. Видишь ли, мне кажется, на свете еще не было братьев, которые так любили бы друг друга, как мы с тобой. Неужели тень земной любви падет на нас и омрачит нашу дружбу, такую ясную, такую драгоценную?
– Почему? Полно, Годвин, решим, что этого никогда не случится и, с помощью небес, покажем миру, что два человека могут любить одну и ту же даму и оставаться друзьями, не зная, которого из них она изберет – если она захочет избрать кого-нибудь из нас. Ведь, Годвин, не мы одни смотрели или будем смотреть на высокорожденную, богатую и красивую леди Розамунду. Хочешь заключить такой договор?
Подумав немного, Годвин сказал:
– Да, но это будет серьезный договор, который ради Розамунды и ради нас самих мы никогда не нарушим, не обесчестив себя.
– Так и будет, – подтвердил Вульф. – Ведь мы взрослые люди, а не дети, которые забавляются шуточными выдумками.
Годвин поднялся, подошел к двери, приказал своему оруженосцу, ждавшему снаружи, позвать приора Джона, сказав, что они с братом хотят посоветоваться с настоятелем об одном деле. Джон пришел; тогда, стоя перед ним с опущенной головой, Годвин рассказал ему все, и старик, знавший уже многое, быстро понял остальное; сообщил ему молодой человек также и то, что они с братом задумали. На вопрос приора Вульф ответил, что все сказанное верно и что Годвин ничего не утаил. Потом братья спросили аббата, законно ли принести такую клятву, и он ответил, что это не только законно, но и хорошо.
В конце концов братья рука об руку опустились перед святым крестом, стоявшим в комнате, и в один голос слово за словом повторили клятву, которую произнес приор.
– Мы, братья Годвин и Вульф д'Арси, клянемся святым крестом Христовым, святым патроном этого места, святой Марией Магдалиной и нашими собственными покровителями, святыми Петром и Чедом, стоя перед лицом Бога, наших ангелов-хранителей и вашим, Джон, что, любя нашу двоюродную сестру Розамунду д'Арси, мы оба попросим ее руки в тех словах, как согласились сделать это, что мы подчинимся ее решению, и если она изберет кого-нибудь из нас, то не будем стараться увлечь ее или изменить ее намерения при помощи каких-либо других средств ни тайно, ни открыто; что тот из нас, кому она откажет, сделается для нее только братом, не более, хотя бы Сатана старался искушать его; что, насколько это возможно для нас, простых грешных людей, мы не позволим ни горечи, ни ревности заползти в наши сердца и разделить нас; что во время войны или мира мы останемся друг для друга