Если бы мы были злодеями. М. Л. Рио
align="center">
Сцена 1
Время действия: сентябрь, 1997 год – мой четвертый и последний год в классическом художественном училище Деллехера. Место действия: Бродуотер, Иллинойс, маленький городок, почти не имеющий значения.
Пока еще стоит теплая осень.
Появляются актеры.
Тогда нас было семеро: яркие, молодые дарования с большим будущим, которое ожидало каждого из нас. И в ту ночь мы не видели перед собой ничего, кроме книг. Мы всегда были окружены словами и поэзией: все яростные страсти мира были заключены в кожу и пергамент. Вот на что я отчасти возлагаю вину за произошедшее. Наши собственные интриги и ошибки по сравнению с этим казались незначительными.
Библиотека Замка представляла собой просторную восьмиугольную комнату со стеллажами по периметру. Она была заставлена роскошной старинной мебелью, в ней царило сонное тепло, поддерживаемое монументальным камином, который горел почти непрерывно, невзирая на довольно-таки высокую температуру на улице.
Итак, каминные часы пробили двенадцать. Мы зашевелились, один за другим, будто семь оживших статуй.
– «Теперь глухая полночь»[4], – сказал Ричард.
Он сидел в самом большом кресле (прямо как на троне), скрестив ноги и закинув их на решетку камина. Целых три года он играл исключительно королей и тиранов, что научило его восседать вот так на всяком стуле, будь то на сцене или где-то за ее пределами.
– Завтра к восьми часам мы станем бессмертными, – добавил он (на следующий день у нас намечались пробы) и захлопнул книгу так резко, что в воздух взвилось облачко пыли.
Мередит по-кошачьи свернулась на одном конце дивана – а я улегся, как пес, на другом – и потянулась с тихим, наводящим на размышления стоном.
– Куда собираешься? – Она лениво перекатилась на бок, и ее длинные рыжеватые волосы рассыпались по подлокотнику.
– «Усталый от трудов, спешу я на постель»[5]. – Ричард.
– Избавь нас. – Филиппа.
– Раннее утро и все такое. – Ричард.
– Можно подумать, ему есть до этого дело. – Александр.
Рен, устроившись на подушке и не обращая внимания на перепалку, спросила:
– Вы вообще-то выбрали себе по фрагменту? Я что-то не могу определиться.
– Как насчет Изабеллы? – спросил я. – Твоя Изабелла прекрасна.
– «Мера» – комедия, дурак, – ответила Мередит. – У нас пробы на «Цезаря».
– А я не понимаю, зачем нам пробы? – донесся из противоположной и самой сумрачной части библиотеки голос Александра.
И Александр, сидевший за тяжелым дубовым столом, потянулся за бутылкой виски «Гленфиддик». Открыл ее, наполнил пустой бокал алкоголем, сделал большой глоток и поморщился, глядя на нас.
– Я могу раскидать все роли чертовой пьесы здесь и сейчас. Завтрашние пробы ничего не изменят.
– Чушь собачья, – заявил я. – Я никогда не могу угадать, какая роль мне достанется.
Ричард лукаво усмехнулся и перевел на меня взгляд своих черных глаз.
– Это потому,
Вильям Шекспир. «Гамлет» (Пер. А. Соколовского).
Вильям Шекспир. «Сонет 27» (Пер. Н. Гербеля).