Дань псам. Том 2. Стивен Эриксон
меня поймет. Он понимает больше твоего, больше твоего, больше и больше и больше твоего!
– Просто дай мне немного отдохнуть, – попросил Овраг. – Потом я сам слезу вниз. Я не хочу быть наверху, когда наступит конец. Я хочу стоять на ногах. Лицом к урагану.
– Ты же не думаешь, что ритуал пробудится мгновенно? Не думаешь, не думаешь, не думаешь? Цветок скоро распустится, но ночь длинная, а на это уйдет вся ночь, вся ночь. На то, чтобы распустился цветок. За мгновение до рассвета. За мгновение. Драконус выбрал тебя, мага, чтобы дать картине средоточие. Мне нужно средоточие. Средоточие – это ты. Лежи здесь, молчи и не двигайся.
– Нет!
– Я не могу ждать долго, друг мой. Если хочешь, можешь пока ползать, но долго ждать я не могу. Осталась всего лига!
– Как твое имя? – спросил Овраг.
– Зачем тебе?
– Чтобы назвать тебя, когда я буду говорить с Драконусом.
– Он меня знает.
– Но я не знаю.
– Я – Кадаспала, брат Энесдии, жены Андариста.
Андарист. Знакомое имя.
– И ты хотел убить брата мужа своей сестры?
– Хотел! За то, как он с ними поступил, с ними поступил. За то, как он с ними поступил!
Овраг с изумлением уставился на искаженное страданием искалеченное лицо.
– Кто ослепил тебя, Кадаспала?
– Это был дар. Акт милосердия. Хотя я и не сразу понял эту истину, настоящую истину, настоящую. Не сразу. И потом, я считал, что мне будет достаточно внутреннего зрения – чтобы одолеть Драконуса. Чтобы завладеть Драгнипуром. Я ошибался, я ошибался. Ошибался. Истина в том, что это дар, милосердие.
– Кто тебя ослепил?
Тисте анди отдернулся от него, потом словно бы свернулся в комочек. В пустых глазницах заблестели слезы.
– Я сам себя ослепил, – прошептал Кадаспала. – Когда увидел, как он поступил. Как он поступил. Со своим братом. С моей сестрой. С моей сестрой.
Овраг вдруг понял, что ему больше не хочется задавать никаких вопросов. Он выкарабкался из ложбины между двух тел.
– Пойду… на разведку.
– Возвращайся, маг. Средоточие. Возвращайся. Возвращайся.
Это мы посмотрим.
Апсал'ара, у которой теперь было достаточно времени поразмыслить, пришла к выводу, что главной ее ошибкой было вовсе не проникновение в Лунное Семя. Не то, что она отыскала там кладовые, где хранились груды магических самоцветов, зачарованное оружие и доспехи, умащенные кровью идолы и священные реликвии доброго десятка тысяч исчезнувших культов. Нет. Самым неверным из всех ее поступков была попытка нанести Аномандру Рейку удар в спину.
Когда он ее обнаружил, его это позабавило. Он не угрожал ни казнить ее, ни даже заточить до скончания веков в глубокой темнице. Просто поинтересовался, как она сумела проникнуть туда. Любопытство, немалое удивление, как бы даже не с оттенком уважения. Она же в ответ попыталась его убить.
Проклятый меч выскользнул из ножен в мгновение ока, смертельное лезвие полоснуло по животу, прервав на лету ее прыжок с вытянутым вперед обсидиановым