Каменное зеркало. Оксана Ветловская
осклабился в хищническом экстазе, но тут же одёрнул себя: аккуратнее, хватит – и приподнял за плечи девочку: той нравилось ощущать, что такое большое, жёсткое на ощупь тело тоже живёт и дышит, и внутри него тоже бьётся сердце.
Эммочка заулыбалась, её осенила новая идея:
– Давай, когда я вырасту, ты на мне женишься. И будешь учить меня музыке и французскому, а на ночь рассказывать истории про привидения.
– Не выйдет, солнце моё. Я твой дядя. Это всё равно что старший брат. Родственники не женятся.
– Почему?
– Потому что нельзя.
– А почему нельзя?
– Дело в том, что есть на свете такие вещи, которые вообще никогда нельзя делать. Их не так уж много, этих вещей, но про них следует помнить. Сам Бог раз и навсегда запретил их делать. А с Ним, как ты понимаешь, спорить не годится, крайне плохо это может закончиться.
– Ну и что, – возразила Эммочка. – Вот, например, Бог запретил людям убивать друг друга. А они всё равно убивают и убивают. Я это знаю, потому что мама с бабушкой постоянно об этом говорят. И Бог таких людей не наказывает. Так что Он даже не заметит, если мы с тобой поженимся.
– Софист ты мой. Тебя не переспоришь.
– Ну так что – давай? Представляешь, как мама разозлится! – азартно воскликнула Эммочка.
– Представляю, – вздохнул Штернберг. – В галерее моих мнимых пороков, и впрямь, только растления с кровосмешением и не хватает. Когда же коллекция станет полной, из меня сделают чучело Гая Фокса. Набьют соломой, предварительно выпотрошив, зальют в глотку бензин и торжественно сожгут в окружении портретов достопочтенных предков…
– Кого-кого сделают?
– Не обращай внимания, солнце моё. Я тоже иногда болтаю глупости.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал.
– Придётся… – он сел и погладил её по голове, вдоль тёплого пробора в густых волосах. – Да, тебе нужен хороший отец. Только где его теперь возьмёшь? Впрочем, не исключено, что ещё повезёт… Будем надеяться.
– Мне никто не нужен, кроме тебя. Можно, я поеду вместе с тобой?
– Не стоит. У меня много работы, я редко бываю дома. Тебе быстро наскучит сидеть одной.
На его лице вновь появилось то отстранённое выражение, которое ей так не нравилось и почему-то смутно её беспокоило.
– Тебе что, грустно?
– Напротив, я очень счастлив. Я так рад, что могу видеть тебя, солнце моё.
Я продолжал исследования Зонненштайна и осенью сорок третьего года сделал одно из самых значительных открытий, относящихся непосредственно к капищу. Экспериментируя с различными моделями древней постройки, я выяснил, что для более тонкого и совершенного управления энергетическими потоками наряду с каменными Зеркалами существовали плоскости меньших размеров, сделанные, возможно, из золотых пластин, рассчитанные на временную установку. Опоры их ставились в те самые углубления, которые, по мнению археологов, были предназначены для опор навеса над жертвенником.